– К обеду дело идёт, барчук, – весело подмигнул он мне. – Что Бог послал, кушай. Рогожка свежая, чистая, за скатерть сойдёт. Становиться не буду – барин шибко поторапливал. Ты подкрепись, через пару часов ужо встанем, конь малость отдохнёт, и дальше пойдём.
Я не привык есть сало без хлеба, поэтому схватил ломоть каравая и откусил с жадностью. Жевал долго, но чем дальше, тем тяжелее было сглотнуть. В горле словно вспыхнул огонь, будто не хлеб ел, а горсть колючек.
Прокашлявшись, я с трудом выдавил:
– Это что за хлеб такой?
Сидор, не спеша пережёвывая, отмахнулся:
– Дык неурожай был в прошлом году. Бедствуем. Хорошо, что хоть пушной хлеб сейчас кушаем.
В голове всплыли слова из записок Энгельгардта: «Пушной хлеб приготовляется из неотвеянной ржи, то есть – из смеси ржи с мякиной, мелется прямо в муку, из которой обыкновенным образом печётся хлеб. Хлеб этот представляет собой тестяную массу, пронизанную тонкими иголками мякины. Вкусом он – ничего, как обыкновенный хлеб, питательность его, конечно, меньше, но самое важное неудобство – это то, что его трудно глотать, а непривычный человек и вовсе не проглотит, если же и проглотит, то потом всё будет перхать и чувствоваться какое-то неудобное ощущение во рту…».
Вот это самое неудобное чувство я сейчас и ощущал.
Невыносимо захотелось пить. Я взял яблоко, откусил – ужас, кислятина – и выкинул.
Сидор, увидев это, прихватил со скатерти оставшиеся два яблока и быстро сунул себе за пазуху.
– У тебя есть что-нибудь попить? – прошипел я извозчику сквозь сухость во рту.
Сидор неспешно порылся в глубине сена и достал глиняный горшок, закрытый такой же глиняной крышкой.
– Вот есть кринка квасу, за десять копеек в губернии у старухи купил, только осторожно, не пролейте – больше у нас питья нету. Дальше – только вода из Днепра.
Квас оказался на удивление вкусным. Терпкий вкус с кислинкой мгновенно убрал все проблемы с першащим горлом.
– Как Вержу перейдём – там мосток через Днепр – так и привал сделаем.
Ещё через час, проехав пару раз по скрипучим шатким мостам, мы, наконец, остановились.
Сидор распряг коня, стал его поить и кормить, а мне объявил час отдыху.
Конь явно устал, мотал головой, его бока покрылись испариной. А я, успевший вздремнуть в повозке, пошёл к реке – очень захотелось смыть с себя пот и охладиться.
Но искупаться так и не получилось – подход к Днепру был илист и зарос высоким камышом. Оттуда злостно орали лягушки. Купаться на песчаной отмели берега около мостика я тоже не захотел. Там несколько мужиков громко галдели и, пялясь на меня, мыли своих лошадей.
Обойдя окрестности по большому кругу через подлесок, справив нужду и обожрав случайно найденный куст мелкой дикой малины, я вернулся к телеге.
Сидор уже запрягал.
– Сидор, а кто ты будешь у барина? – надеясь вытянуть из него как можно больше информации, начал я новые расспросы.
– Я у него по особливым наказам буду! – важно подняв голову, ответил парень. – Могу козу заколоть, могу – телёнка, по извозу тоже мастер, в огороде помогаю. Меня Ляксандр Николаевич очень уважает!
После этого привала парня будто прорвало. Как только тронулись, он начал непрерывно мне о чём-то рассказывать, совершенно не спрашивая и не напрягая меня самого – это меня вполне устраивало, ведь моя «легенда» о появлении на пути Сидора была «шита белыми нитками».
– Сейчас обернём Микулино, а там – Попово, осталось через Гостинку и сразу будет Митино, а оттель до дома – ужо рукой подать… – рассказывал парень.
