– Минут через десять приду.
Окно в моей комнате выходило в небольшой сад. Сквозь деревья просматривались огородные грядки. Я открыла окно настежь и перегнулась через подоконник. Невысоко. Вполне можно вылезти и забраться вновь. Густой спорыш рос сразу возле отмостки дома. Прекрасно, он заглушит шаги. Травы не было только под деревьями, а так она густым ковром укрывала землю в саду. Я накинула лёгкий сарафан, и отправилась на кухню.
– Давай быстренько умывайся и за стол, – заявила баба Поля.
Я сглотнула слюну. Стол радовал глаз горкой кружевных поджаристых блинов, золотистым медом и блюдцем густой сметаны.
После водных процедур, сделанных столь молниеносно, что солдаты бы обзавидовались, я сбегала в свою комнату и вернулась на кухню с палкой сухой колбасы и баночкой моего любимого варенья из брусники.
– От нашего стола вашему столу.
Баба Поля молодец, не стала отнекиваться.
– Будем резать колбаску или этого хватит? – обвела она рукой завтрак.
– Мне хватит. – Я уселась на древний, но очень удобный стул с закругленной спинкой.
– Тогда отправим колбаску в холодильник. – Старушка покрутила в руках баночку с вареньем. – Давно не пробовала брусники. Лет двадцать назад одна приезжая из Сибири угощала меня им.
– А у нас дома ни одно чаепитие без этого варенья не обходится. Нам тоже бабушка ягоду присылает из Сибири, – сообщила я, отправляя первый блин в рот. – Божественно. Вы, Полина Андреевна, повар от бога.
Старушка улыбнулась – её круглое полное лицо, словно, осветилось изнутри.
– Рада, что тебе понравилось. А варенье твое вкусное, – похвалила она.
– И полезное. Знаете, как в старину называли бруснику? Ягодой бессмертия. В ней куча витаминов, полезных кислот и минералов. Я с детства люблю пить чай с брусничным вареньем. И папа, и дедушка его обожают, а вот мама и бабушка к нему равнодушны. Но больше всего мне нравится свежая ягода, такая у неё приятная кислинка и неповторимый вкус.
После шести блинов с разной начинкой и пары чашек чая я откинулась на спинку стула. Мой осоловелый взгляд уперся в пожелтевшую фотографию молодой женщины, стоящую на холодильнике в затейливой рамочке. Свежий утренний ветерок колыхал короткую кружевную занавеску, по снимку скользили тени и солнечные блики, от этого казалось, что незнакомка на фото движется.
«Наверно, это Полина Андреевна в молодости», – решила я. Уж больно женщина походила на мою хозяйку.
– Хороший снимок и красивая рамочка. Белые ромашки делают её нарядной, – сказала я, показывая на фото.
– Красивая, – согласилась старушка. – Света больше других цветов любила ромашки и называла их по-старинному – Нивяника. Она рассказывала: в древности ромашку именовали «Романов цветок» и считали её зонтиком для садовых гномов.
– Как интересно, – воскликнула я, понимая, что промахнулась с догадками, и на фото вовсе не Полина Андреевна.
Хозяйка загрустила, на её глаза навернулись слезы. Я уже была не рада, что фото попалось мне на глаза.
– Это Света – моя дочь, – пояснила баба Поля. – Она умерла…
– Извините, Полина Андреевна, не хотела вас расстраивать.
– Ничего. Ты ни при чем. Сколько бы ни прошло с того дня… Время не лечит… – Старушка промокнула глаза салфеткой и стала убирать посуду.
– Давайте помогу вам. – Я вымыла чашки, тарелки и поставила их в сушилку.
Окна кухни выходили во двор, и отсюда прекрасно просматривалась дорожка до калитки и часть улицы.
