Фабиан припомнил какие сочные у Инэс губы. Но видение вмиг померкло, и перед глазами вдруг встал образ Мириам. Интересно, кто-нибудь успел уже сорвать этот цветок?
***
Легкий ветер покачивал яркие бутоны и разносил аромат по залитому солнцем саду. Стрекот цикад изредка уступал переливчатым трелям птиц. Эллиан устроилась на широком подоконнике в малой гостиной, наблюдая за полетом пестрых бабочек. Лучи заходящего солнца играли в длинных локонах медными переливами. Тонкий кремовый шёлк платья облегал стройную фигуру и ниспадал мягкими волнами до самого пола. Она уж позабыла как давно не выходила. Сильвы могут покидать свой мир только в отведённый им период. А Эллиан лишили привилегии выходить даже за пределы дворца. Сделали пленницей двора Ве́лен.
Не так давно в Амара́нте правили четыре двора, каждый из которых соответствовал своему времени года. Но однажды двор зимы Ми́динвейрн пал, и его обязанности разделили другие. Первый зимний месяц достался двору осени – Ве́лен. Второй и третий зимние месяцы отошли двору весны – Бирк, который в свою очередь отдал права на последний весенний месяц двору лета – Ми́дейт. С той поры в мире людей редко идёт снег, и почти не бывает холодов. Тем не менее Эллиан завидовала людям, которые могут наблюдать круговорот года и любоваться всеми его красками. Да, век их недолог, и время течёт быстрее, но тем ярче их жизнь и острее ощущения.
Дверь неслышно отворилась, и в комнату впорхнула взъерошенная девушка. Она походила на мальчишку в свободной тунике поверх трико, облегающих длинные, худые ноги. Между коротко стриженных, огненно-рыжих прядей торчали острые лисьи уши. Гостья присела рядом и выжидающе посмотрела на сильву.
– Какие новости, Та? – равнодушно спросила Эллиан, не отрывая взгляда от цветущего сада.
– Самое время вернуть Ма́ри домой.
Это имя снова напомнило Эллиан о матери, лица которой не могла вспомнить как бы не пыталась. Этим именем она нарекла дочь, чьи младенческие черты бережно хранила в памяти. Она повернула голову и вопросительно посмотрела на лисицу.
– Молодой лорд вернулся, – нехотя призналась Та́урэ.
В печальных голубых глазах Эллиан появился возбужденный блеск, который очень не понравился подруге.
– Это замечательные новости. Раз нет?
Та́урэ тряхнула головой и потупилась, подбирая слова.
– Ардонада́р не позволит Ма́ри остаться среди людей. Она одна из нас. Скоро лес позовёт, и она не сможет противиться зову.
– Если кто-то её не удержит, – лукаво добавила Эллиан.
Та́урэ поняла, куда клонит сильва, и сердито поджала губы.
– В мире людей так быстро дела не делаются! – в запале голос сорвался на крик.
– Тогда мы должны помочь им. Придется идти тебе, я не смогу покинуть дворец, – сильва засучила рукав и продемонстрировала исчерченное рунами запястье.
– Эль, это плохая идея. Ма́ри не сможет обрести счастье среди людей, её дом здесь.
– Ардонада́р наложит на неё сдерживающие руны, и она станет вечной пленницей. Нет. Я хочу, чтобы моя дочь познала любовь и обрела счастье.
– Этот человек разобьет ей сердце. Люди не способны на долгую привязанность, тебе ли не знать.
– Мы должны попытаться, – упрямо сказала сильва. – Стать узницей в собственном доме она всегда успеет.
– Как угодно, принцесса, – обиженно произнесла Та́урэ. – Но предупреждаю, ничего хорошего из этого не выйдет.
Эль взглянула на клепсидру, мерно роняющую серебряные капли.
