-Ну, эт да.
-Так, девочки, какая кровать свободная, эта?
-Эта, эта…
Ой. Девчонку привезли. После операции. Ой. Как мёртвая прямо. Как на кровать её кинули. Как мешок. Ой. Сколько крови у неё между ног натекло, вся пелёнка уже мокрая. Так разве должно быть? И капельницу ей ставят.
-Чёй-то с ней? -робко спрашивает кто-то у медсестры.
-Прободение матки, -неохотно отвечает та.
-Батюшки, матку девке пропороли!
-У неё рубец там был, да ещё и врача в известность не поставила, вот и получилось… -неохотно поясняет худенькая медсестра, -ещё и вену найти не могу… Что за вены такие…
Меня начинает мутить от вида крови. У девчонки в пупке колечко с синим камешком. Она такая беспомощная и такая жалкая с этим колечком… Нет, я просто не могу на это смотреть. Я выбегаю в коридор, прислоняюсь лбом к холодному стеклу. За окном оживлённая московская улица, мирно падают редкие снежинки, люди спешат по своим делам, им и дела никакого нет до того, что происходит здесь, в этом месте скорби.
Рядом со мной примостилась Ангелина.
-Ой, слушай, сколько кровищи, я чуть не блеванула, -говорит она, -слушай, вид у неё атасный какой. А вдруг окочурится ночью? Я покойников ужас как боюсь.
-Не окочурится, не волнуйся, -присоединяется к нам рыженькая Вера, -если бы она совсем никакая была, её бы в реанимацию положили.
-Аборт делали, -вздохнув, продолжает Вера, -медсестричка говорит, сначала-то всё ок было, а потом, уже под самый конец, и случилось.
-А чё её в нашу-то палату положили, абортниц не должны к нам-то класть, -возмущается Ангелина.
-Так у абортниц мест нету. Не в коридор же её класть…
…Ночью мне снятся кошмары, планомерно сменяющие один другой. Сначала я вдруг оказываюсь в своей комнате в общаге, туда заходит Андрей, падает передо мной на колени и говорит: «Это я убил нашего ребёнка, я» и плачет. Мне жутко и страшно, я хочу дотронуться до Андрея, но моё тело не слушается меня. Я пытаюсь сказать Андрею, что он ни в чём не виноват, но вместо этого вдруг проваливаюсь в чёрную пустоту забвения.
В следующей страшной серии я уже стою на Ленинском проспекте на автобусной остановке. Подходит автобус, из него выходит Андрей с маленьким ребёнком на руках. Я смаргиваю, ребёнка нет, зато Андрей, презрительно глядя на меня, спрашивает сквозь зубы: «За что ты убила нашего малыша, Маруся? За что?» Я хочу ответить ему, но мои уста скованы, а тело заледенело.
Потом Андрей исчезает, а я оказываюсь всё в той же уже знакомой мне пустыне. Впереди, по-прежнему весело болтая, идут Дашка с Серёгой. Я хочу спросить у них, где Андрей, но Дашки с Серёгой уже нет. Ужас охватывает меня. Я оглядываюсь по сторонам, ища ребят, но вижу лишь чёрные смерчи, что стремительно заполоняют пустыню, поднимая в стоячее марево воздуха фонтаны песка. Вот сейчас ближайший смерч подхватит и меня, вот-вот! Я кричу, но не слышу себя…
Фоном для моих кошмаров служат громкие голоса, металлические лязги и яркий свет, который бьёт меня по глазам даже во сне. Но я не могу проснуться, липкие кошмары не хотят выпускать меня из своих цепких лапок.
-Прохоренко, вставай, кровь нужно сдать, -голос медсестры вырывает меня из тягучей тошноты кошмара.
Я рывком сажусь на кровати, жмурюсь от яркого света дневных ламп, залившего нашу палату, протягиваю руку медсестре, зажмурив глаза. Я боюсь смотреть, как тёмная венозная кровь перетекает из меня в пробирку. Всякий раз удивляюсь, зачем берут так много.
