– Что это? – спросила, разглядывая нечто, спрятанное под бумагой, а за тем подняла вопросительный взгляд на Мирона Борисовича. – Деньги что ли?
Он кивнул.
– Да, деньги, – ответил. – Все то, что семья Лисицыных стребовала с твоей матери, даже немного больше, – он едва заметно улыбнулся. – За моральный ущерб, скажем так.
Я от удивления открыла рот, но вспомнив, что это некрасиво, закрыла.
– Они ведь не добровольно деньги вернули, да? – приподняла бровь. – Как вам это удалось?
Мирон Борисович пожал плечами.
– Ну, считайте, что они решили исправиться.
Понятно, правду он мне не скажет.
– Вы что там, картофель жарите? – неожиданно спросил мужчина, заглянув в квартиру через мое плечо. – Имел бы я больше времени и наглости, то напросился бы к вам на ужин, – он вздохнул и взглянул на наручные часы, тем самым показывая, что очень спешит.
Я от услышанного даже растерялась. У меня в голове никак не складывались в одну картинку Дорофеев, наша квартирка со стареньким ремонтом и чугунная сковородка с жареной картошкой! Мне страшно было представить, чтобы Мирон Борисович, бизнесмен, который наверняка на завтрак каждое утро ел бутерброды с красной икрой, может сидеть на нашей маленькой кухне и уплетать жареную картошку!
– Ну, может тогда в другой раз? – ради приличия ляпнула я и почувствовала, как меня бросает в жар. Я опустила глаза, рассматривая начищенные до блеска носки дорофеевских ботинок, и прикусила губу.
– Да, было бы неплохо, – ответил Мирон Борисович, и я поняла, что тема для разговора у нас, собственно, исчерпана, и оставаться здесь ему уже не было никакого смысла. – Мне пора идти.
Я вскинула глаза на его лицо, и меня опять бросило в жар от его прямого взгляда. В отличие от меня, он все время смотрел на свою собеседницу, в то время как я наоборот старалась избегать этого.
– Спасибо за… – я приподняла конверт. – Помощь.
Брюнет кивнул, делая шаг назад.
– Не за что, Маша, – он сделал паузу, продолжая смотреть. – До свидания!
Я кивнула.
– До свидания, Мирон Борисович.
Мужчина отвернулся, сделал шаг, другой, но вдруг похлопал себя по карманам, остановился, а за тем развернулся и быстрым шагом направился обратно ко мне.
– Чуть не забыл! – он остановился на расстоянии вытянутой руки от удивленной меня, и сунул руку в карман. – У меня есть кое-что специально для вас, Мария, – Дорофеев протянул мне небольшую глянцевую памятку правил дорожного движения.
Находясь в растерянности, я взяла ее, а потом подняла взгляд на мужчину и нахмурилась.
– Издеваетесь, да? – проворчала.
Мирон Борисович тихо засмеялся.
– Учите правила Жарова, – сказал он уходя. – И будьте осторожны!
Я смотрела на удаляющуюся фигуру мужчины в белом пальто и чувствовала, как под ребрами разливается приятное тепло, от воспоминаний его бархатистого смеха. Никогда бы не подумала, что такое вообще возможно, пока сама не испытала.
Остановившись у лифта, Дорофеев обернулся в сторону все еще стоящей в дверях меня и, подмигнув, шагнул в распахнувшую перед ним створки кабину лифта.
Мужчина уехал, а я еще с минуту стояла на месте, прижимала к себе деньги и смотрела на брошюру с правилами дорожного движения.
– Маш, картошка почти готова! – крикнул из кухни Женя. – Где ты там?
– Иду! – ответила и шагнула обратно в квартиру, в свою реальность. – Ты, надеюсь, ее не спалил?..
Стараясь выбросить из головы Дорофеева вместе с его приятным смехом, я вела себя как обычно, пытаясь придумать, как же мне объяснить матери возвращение денег и представить, как она все это вообще воспримет.
