Я прекрасно понимала, что этот гад мог остаться безнаказанным и продолжать творить произвол, а потому готова была лезть из кожи вон, лишь бы доказать его вину!
– Камеры не работают, – пожал плечами ректор, чем вынудил меня безнадежно упасть на стул. – Мне жаль, но у меня есть только ваши слова, девушки. На сколько мне известно, у вас сегодня был конфликт на занятии. Признайтесь сразу – вы решили оклеветать сокурсника из-за затаенных обид?
– Да, черт возьми, и подругу свою скинули с лестницы сами! – раздраженно воскликнула молчавшая до этого Таня. – Павел Викторович, не несите бред! Вы прекрасно знаете, что мы говорим правду, но вы не хотите связываться с родителями этого отброса общества!..
– Э, полегче, Новикова, – напомнил о себе Лисицын, недобро поглядывая в нашу сторону.
– А то что? – она с вызовом во взгляде обернулась к нему. – И меня тоже скинешь с лестницы?
В кабинете повисло молчание.
Мы с подругой понимали, что по-нашему точно не будет, и, по сути, пора было признавать поражение, но так не хотелось! Меня так душило упрямство и желание поквитаться с подонком за себя и за подругу, что я поднялась и сложила руки на груди, обращаясь к ректору:
– За столько лет никто не падал с лестницы, – тихо начала я. – А тут, после конфликта с Лисицыным, как вы сами подметили, Павел Викторович, Федорова падает с лестницы и ломает ногу. Камеры, как вы уверяете нас, не работают, но я прекрасно вижу каждый день, что красный огонек светится, – я упрямо поджала губы, чтобы те не дрожали. – На Лисицына многие жалуются, он портит людям жизнь в стенах университета, а вы покрываете его дела, – я посмотрела на Таню, ища поддержки, потому что на попятную идти было уже поздно. Я понимала, что мы сами в данный момент рисковали своими местами в учебном заведении, но решила идти ва-банк. Лисицын уже много лет травит нам жизнь, а после случая со Светой этому пора положить конец! – Если вы откажетесь что-то делать с этой проблемой, то мы пойдем в полицию. Потому что мы с Новиковой – свидетели преступления! В стенах университета нас учат поступать правильно, но, к сожалению, этому учат неправильные люди.
Закончив говорить, я услышала издевательские аплодисменты со стороны Лисицына и его свиты, которые сидели в противоположном углу кабинета.
– Браво, Жарова, речь была пламенной, – Васька оскалился, показывая идеально ровные зубы, а точнее виниры, ведь его собственные, родные, были желтыми и кривыми. Все помнили их с самого первого курса. – Ну, пойдешь ты в полицию и что? Никто тебе не поверит, даже если ты напоешь им такую же красивую историю. И мне все равно ничего не будет. У моих родителей достаточно денег, чтобы замять любой конфликт. Смирись, дура и подружку свою успокой. Поезжайте лучше к Федоровой, узнайте, не свернула ли она случайно шею, а то мне хотелось бы сделать это собственными руками за ее длинный язык!
На этом разговор был окончен. Мы с Таней поняли, что бороться было бесполезно – ректор уже с самого начала принял сторону тупоголового сынка бизнесмена, а на наши старания доказать его вину ему было плевать. Он с пеной у рта станет доказывать, что девушка оступилась и упала с лестницы сама и никак иначе!
Казалось бы, из кабинета Павла Викторовича мы уходили пораженными и жалкими, но уже тем же вечером во всех чатах универа появилась запись этого разговора и обсуждения сего чудовищного случая и ректорской халатности не утихали до самого утра.
