Витя примкнул к толпе. Мимо с охапкой берёзовых веток, гвоздиками и табличкой «2 А» пронеслась одноклассница, Света Захарова.
Витя окликнул её:
– Светка!
Она остановилась.
– Чего тебе?
– Ты Фарида не видела?
– Видела, он со своими стоит.
– А зачем тебе табличка второго класса?
– Отстань! – она убежала, мелькая в толпе белыми бантами над прыгающими баранками15.
Витя только успел найти табличку с восьмым «Б», переходившую из рук в руки среди ребят старших, восьмых, классов, как к нему подскочила вожатая, в белой накрахмаленной рубашке, наглаженном пионерском галстуке. Она держала герб Татарской ССР.
– Тарасов!
– Я.
– А ты не видел Юру?
– Какого, председателя нашего?
– Да.
– Нет.
– Держи пока, – она вручила ему герб. – Я пойду его поищу. Как только найду – отправлю к тебе. Будете маршировать в первом ряду вашего класса и понесёте по очереди, – сказала она и тоже убежала.
Витя вздохнул и поднял древко. Тяжёлый, массивный герб пришёлся совсем некстати. Это означало, что придётся задерживаться после демонстрации – возвращаться и сдавать его в школу, а они с другом, Фаридом, давно уже договорились идти на речку и не могли дождаться первого мая. Во-первых, надо было испытать недавно найденный патрон. Витька уже сделал в нём пропил, оставалось только начинить его порохом и головками от спичек. Он на всякий случай проверил карманы: и гильза, и изолента были на месте. Во-вторых, они решили идти на родники Тянь-Шаня и тренировать дыхание. Витька уже поднаторел в этом, надолго оставался в ледяной воде и не дыша рассматривал голубые камни сквозь прозрачную воду. Ну, а на загладку, вечером, – они собирались порыбачить на Каратале, наловить горной форельки, наварить самим себе ухи и наесться ею от пуза. В общем, дел невпроворот – первое мая всегда было лучшим днём в году, потому что отец обычно уезжал в командировку за своими гусями. И сегодня настал тот самый счастливый случай: и отца дома нет, и учиться не надо, и мать разрешила гулять допоздна. Поэтому надо было любым путём избавиться от герба до окончания демонстрации, иначе не видать ему счастья как своих ушей.
«Где его носит, этого председателя?» – Витя раздражённо обернулся и увидел Фарида, державшего табличку «8 Б».
«Вот ведь, два месяца разницы в дате рождения у нас, а Фарид уже в восьмом классе, а я – до сих пор в седьмом», – в сотый раз кольнула обида, но Витя отогнал её от себя. В конце концов, никто в этом не был виноват, и уж тем более его друг.
Он свистнул. Фарид тут же нашёл Витю в толпе глазами и направился к нему.
– Здоро́во! Тебе что, герб вручили? Ты же не председатель, – сказал он и пожал Вите руку.
– Да, блин, вручили. Но ничё, я его председателю отдам, не дрейфь, так что наш план – в силе.
– Да уж, не хотелось бы возвращаться в школу. Смотри, что у меня есть! – Фарид достал из-за пазухи губную гармошку. – Трофейная!
– Ты что, как фашист, что ли?
– Дурак ты! Фрицы своё отыграли, теперь мы на ней, победную сыграем.
– А умеешь?
– Не-а. Мне батя сегодня, на первое мая, подарил. Друг ему привёз, они служили вместе, только отца с ранением в тыл отправили, а друг его до Берлина дошёл. Ну небось как-нибудь научусь, не хитрая вещица.
– Построение! – вдруг из рупора раздался громкий голос директора школы.
– Ладно, как договорились, – спешно сказал Фарид. – После демонстрации – возле универсама, – и он поторопился к своей колонне.
