Классы начали строиться в шеренги. Витя встал впереди. Ни председатель отряда, ни пионервожатая так и не появлялись.
– По направлению! К центральной улице Талды-Кургана! Шагом марш! – раздалась команда из рупора.
Ровная колонна сдвинулась с места.
Они повернули на главную улицу города и увидели, что колонны рабочих и служащих Талды-Кургана уже стояли в ожидании, заполнив всю проезжую часть. Длинный хвост шествия, раскрашенный кумачом и цветами, доходил до перекрёстка. Вдалеке, где кончались дома, город упирался в массивные голубые хребты Тянь-Шаня. Казалось, что редкие белые облачка над ними были вовсе не облаками, а непослушными детьми, уставшими от многовекового бездействия родителей-гор и оторвавшимися от снежных вершин в поисках более лёгкой жизни.
Впереди раздался громкий бас:
– На месте стой! Пропустить школу имени Владимира Ильича Ленина!
Первая, ближайшая к Вите, шеренга, остановилась. Молодые мужчины в белых рубашках с комсомольскими значками громко разговаривали и смеялись.
«Наверно, рабочие. А может, и инженеры, – подумал Витя, завидуя этим взрослым счастливым людям. – Вот вырасту – обязательно таким же стану – комсомольцем! Чтоб не как отец со своими гусями и нагайкой, а чтоб всё по-новому, как у них!»
Высокие, сильные, весёлые, держали они транспарант с огромными буквами: «ВПЕРЁД К КОММУНИЗМУ!» Через несколько рядов от них, за девушками, колыхалась на ветру другая растяжка: «ПЯТИЛЕТКУ – ДОСРОЧНО!», и ещё, и ещё – через каждые пять шеренг.
По тротуарам, в сторону главной площади города, двигались вереницы пешеходов: в основном старики и женщины с детьми в самодельных тачках.
Школьная колонна оживлённо вылилась на центральную улицу, в специально оставленное для них место, и медленно двинулась вперёд.
Герб увесисто давил на плечо и постоянно цеплял рубашку неотшлифованной древесиной. Витя то и дело поправлял галстук, вытаскивая его из-под древка, вытирал капающий со лба пот, оглядывался назад и искал глазами пионервожатую. Но сзади него были только одноклассницы, которые без умолку болтали и шушукались каждый раз, когда он на них оборачивался. Ворот рубашки прилип к шее, струйка пота стекала между лопатками. Колонна демонстрации, как обычно, шла медленно и дёргано: немного пройдёт – остановится, пройдёт – остановится. Чем ближе они подходили к центру города, тем медленнее передвигались. Они уже приближались к трибунам, а к нему никто не шёл на замену. Вите тоже хотелось радоваться, как всем, или хотя бы отдохнуть немного, а не тащить этот герб одному.
Он обернулся назад и наконец увидел пионервожатую вместе с Юркой. Они шли на два ряда позади Вити, их председатель оживлённо что-то рассказывал пионервожатой, а та вместо того, чтобы отправить его помочь нести герб, весело смеялась. Витя помахал рукой, Юрка заметил, утвердительно кивнул в своей обычной высокомерно-деловой манере и снова повернулся к пионервожатой. Девчонки, держась за руки, опять захихикали. В голову взбрела шальная мысль: «Ну я вам сейчас покажу! Досмеётесь у меня! Вот отпущу древко, как упадёт прямо вам на руки! Поде́ржите герб! То-то не до смеху будет!» Только колонна в очередной раз тронулась, Витя так и сделал – отпустил шест и подтолкнул его назад, чтобы оно упало точно девчонкам на руки. Но одноклассницы, увидев летящий на них герб, отпустили руки и расступились в разные стороны. Герб грохнулся прямо на дорогу. Витя подбежал, поднял его, но было поздно: грязные следы чьих-то ботинок чётко отпечатались на белых коробочках хлопка, окаймляющих восход социалистического солнца. Словно из-под земли, тут же появилась пионервожатая, вся побагровела, выхватила герб из его рук и прошипела:
