– Они не все одинаковые. И положение совсем иное, нежели в тот раз…Годфред хотел жениться на Ясыне, а Ясыня хотела сделаться его супругой…– после смерти молодого наместника Барма почему-то успокоился, он перестал оплакивать Ясыню, подсознательно убежденный, что влюбленные теперь вместе в другом мире, более счастливом. – Что до Рюрика – он даже не видел Усладу. Но, надеюсь, она понравится ему. И тогда мы упрочим свое положение. Это важно особенно теперь, когда Годфреда больше нет. Потеряв Годфреда, я потерял ценного союзника, – объяснил Барма.
– Ты только и думаешь, что о выгоде! – упрекнула Хлебослава.
– Да, я только о ней и думаю, – Барма так устал от нескончаемых ссор, что уже не желал бурно протестовать и оправдываться. – Ведь это не тебе, а мне думать о том, как прокормить нашу семью.
– Что будет с Усладой, когда он наиграется с ней?! Об этом ты подумал?! – Хлебославу беспокоила уготовленная племяннице участь.
– Все будет хорошо. Услада окажется любимой женщиной князя в Изборске. Это большая честь. Пойми уже, наконец, – заведенный попреками жены Барма резко дернул за поясок, и тот неожиданно оборвался. Хотя в чем тут неожиданность? Терпеливый Барма носил один и тот же надоевший пояс уже не первый год. Но всему выходит срок. – Проклятье, – выругался глава вече, бросив обрывки пояса на коник у двери. Чем вопить, принеси лучше ясало из сундука…А я пока обуюсь…– Барма двинулся в сени, услав супругу за поясом: не так давно ему подарили богатый ремень с золотыми бляшками. Настал момент примерить обнову.
– Пояс, который я вышила тебе своими собственными руками, ты отшвырнул, как ненужный сор, – Хлебослава подобрала испорченную вещь.
– Сварог всемогущий! Слава, я не смогу больше надеть этот чудесный дивный пояс! Позволь мне не носить его обрывки у себе за пазухой! – гаркнул Барма, постучав себя по груди. Он не понимал, что Хлебославу оскорбило не то, что он посчитал порванную вещь ненужной. А то, что даже не выразил сожаления, что пояс, подаренный любимой женой, теперь испорчен. В отсутствии сожаления кроется будто некая неблагодарность. Или мужская черствость?
– Порвался пояс, который я дарила тебе. Это дурная примета, – ответила Хлебослава, огорченно разглядывая обрывки некогда красивой ткани. Все ветшает, не только одежда, но и сама Хлебослава, и их с Бармой любовь. А порванный пояс – это зело пагубный знак, что-то случится, что-то плохое, ведь пояс дан человеку, чтобы оберегать того.
– Прекрати! – рявкнул глава вече, которому не нравилось, что жена пророчит ему неприятности в сегодняшнем дне, обещающем быть ответственным. Рюрик придет в Изборск не просто погостить. Он придет потому, что тут убили его племянника. Неизвестно, что последует за этим. Возможно, пострадает только Трувор и часть охраны, оберегавшей Годфреда, а возможно, гнев владыки коснется и самого Бармы. Мало ли как. – Накаркаешь!
– Я для тебя горластая ворона? – обиженно вопросила Хлебослава. Она устала от того, что муж постоянно груб с ней. Он давно не называл ее ласково, давно не восхищался ею и, кажется, даже не ценил того нечеловеческого труда, которым она занята в его семье.
Барма ничего не ответил и пошел в дальнюю горенку, где в сундуках хранились новые одежды, ткани и посуда. И да, она, его извечная Хлебослава, для него горластая ворона, которая никак не запечатает свой клюв.
Распахнув сундук, Барма стал рыться в тряпье. Обычно он не был занят в хозяйстве и не помогал жене по дому. Однако его истинно возмущал беспорядок, царивший не только в жилище, но и в семье. Хлебослава совсем отбилась от рук, она не уважает своего мужа, не старается для него. Для нее важнее всего дети. Которые в свою очередь растут разбалованными и дерзкими! Вслед за Хлебославой намедни Барме нагрубила и средняя дочь, которая прежде всегда отличалась кротостью. Малютка Звенемира обгрызла все лавки и столы. А старшая дочь, которую Барма считал разумной и посвятил в свои торговые дела, оказалась до безумства глупой. Она сообщала матери обо всех доходах и расходах семьи, и Хлебослава уже и туда пыталась засунуть свой нос.
