– Мой новый князь таков, что в его умелых руках любая безделица может обернуться смертоносным оружием, – нашелся Бойко, никогда не отвечающий на вопрос прямо. – Великий войн, он славен своей отвагой и непревзойденным ратным искусством…Множество земель повидал и морей исходил…
– А до девиц охоч? – с ухмылкой полюбопытствовал староста, пытаясь вообразить себе повелителя Новгорода, о котором ходило множество неясных слухов от самых восторженных до кошмарных. – Угощайся…– староста снял с подоконника широкую доску, на которой были горкой насыпаны сушеные снетки. – И будь здрав!
– И тебе того же, – Бойко и Семидол почти одновременно опустошили свои кубки. – Наш князь столь хорош собой, что все девицы охочи за ним сами побегать, – пошутил Бойко, потянув в рот маленькую рыбку. – Милостивейший правитель…Защитник и благодетель Новгородского княжества…Всем готов спешить на помощь…
– К Изборску уже поспешил, так ведь? – хитро поинтересовался Семидол, вытирая промокшие усы. Он был твердо убежден, что ни один город не призовет к себе на княжение чужеземца, каким бы славным тот ни был. А этот князь вроде прежде милостивым и не слыл. А, скорее, даже наоборот. Его грозное имя многих повергало в трепет.
– Скорбящий Изборск призвал его в защитники, понеже боле не на кого было возложить слабые надежды…– невозмутимо подтвердил Бойко, который лучше всех знал, что Изборск был почти захвачен новым князем, по крайней мере, по доброй воле того никто туда б не призвал.
– Раз уж он столь добр и милостив, как ты описываешь, отчего ж тогда молодая княгиня покушалась на него? – своим каверзным вопросом староста застал Бойко врасплох. – Дива, дочь Гостомысла…Так ведь? Не за отца ли она мстила супругу?
– Вздор…Как есть – вздор! – закусил губу Бойко. Он так и знал, что все эти истории молодой княгини еще аукнутся, отразившись на имени самого князя. – Сплетни! Нелепости! Верно, бабы на базаре языком чешут бессмыслицу всякую! От безделья! Тьфу, сквернавки! – Бойко отодвинул от себя кубок. Даже сейчас он желал обелить имя дочери своего покойного друга. – Наша княгиня Дива всем прочим женам в пример. Душа чистейшая, словно родник…Верная голубка, любимая своим супругом и народом…
– Но, как говорится, не бывает дыма без огня, – не согласился Семидол, пережевывая сушеную рыбку. – Точно гуторят, было покушение.
– Ну было, – вынужденно признал Бойко. – Но ведь не на князя. Не на любимого мужа. На соперницу! А сие, наоборот, доказывает чувства к супругу. Я это вижу токмо так!
– Чувства к супругу? А я вот слышал иное совсем…Будто ваш князь разбойник и душегубец. Явился внезапно, словно молния с неба, Гостомысла убил и во главе города установился…– неожиданно прямолинейно заявил Семидол.
Водворилась пауза. Бойко даже опешил от такого неожиданного заявления. Слухи разлетаются во все стороны, словно искры от полыхающего костра.
– Наговоры злых языков! – собрав волю в кулак, сглотнул Бойко. Он понимал, что в любом случае нужно отпираться до последнего. – Брешут люди. Наш князь самим Гостомыслом был приглашен…Долго уговаривали мы Рюрика бросить все и приспеть к нам на подмогу. Стары мы стали, не управляемся уже как надобно. А вокруг враг лютый, сам понимаешь. Тут твердая и сильная рука нужна…Рука воина, но не хлебопашца…
– Помнится, у Гостомысла сынок имелся…Зачем тогда чужак понадобился? – внимательный староста не желал никому верить на слово, не разобрав всех обстоятельств.
