Горлинка Хольмгарда Книга 1 - страница 30



Недоумевающая Услада едва поспевала за Бармой – торжественный наряд стеснял ее. И вскоре они оказались возле небольшой отдельно стоящей избы, заросшей плющом. Даже окна в ней заплелись. Крыльцо было тесным, зато высоким. Это была та изба Бармы, в которой он вел приемы и в которой собирался заночевать сегодня.

В горенке оказалось прохладно и темно, лишь свет луны, пробивающийся сквозь ажур листьев, чуть освещал обстановку. Барма запер дверь на засов и приложил ладонь ко лбу. Он понимал, что собственными руками ведет свой корабль на мель. Но что если он больше не хочет дальних плаваний? Что если он желает тихую гавань для своего судна? Может, ему не расположение Рюрика нужно, а нужна Услада? Или, может, ему необходим отдых…

– Знаешь, наш государь не только прославленный воин и мудрый правитель. Он опасный и непредсказуемый человек. Быть с ним рядом – это как гулять по полю, над которым сверкают молнии. Рано или поздно молнии начнут бить по полю, – пояснил Барма недоумевающей племяннице. – Я передумал. Тебе не нужно к нему ходить.

– Но я же сказала, что хочу этого, – вдруг вымолвила Услада.

– Правда? – слова племянницы расстроили Барму, хотя он вроде изначально жаждал, чтобы она действовала по своему собственному желанию. – Он что, так полюбился тебе?

– Я не разглядела его, – ответила Услада уклончиво.

– Тогда как ты можешь хотеть к нему? – Барма не постигал, что имеет в виду племянница жены.

– Я хочу не к нему. Я хочу не возвращаться в поместье, – ответила Услада. А Барма даже встрепенулся. Он тоже не хочет возвращаться в это поганое поместье, где его ждут, чтобы снова и снова облить грязью и вычерпать последние силы. Он больше не сильная река, он теперь иссыхающий колодец, из которого выхлебали всю его мощь. – Мне все равно где быть, лишь бы не там. Если есть какие-нибудь женихи для меня, то я согласна на любого…Если нет, то я могу уйти из дома и отправиться служить в храм или помогать кому-то по хозяйству…Я умею шить…Могу ткать…

– Что ты такое говоришь…– в сердце Бармы речь Услады внезапно отозвалась каким-то ужасным эхом. Эта девушка ни на кого не надеется, как и положено сироте. И все-таки она ищет помощи. Но ей нельзя вверяться чужим, потому что она хорошенькая и слабая, и ее очень легко обидеть. Он сам постоянно пенял на то, что она живет у них. Затем Хлебослава начала заедаться к ней. Дочери Бармы тоже оказывались недовольны ею по каким-то своим женским причинам. И вот к чему это привело.

– Мне всю мою жизнь тяжело. Тяжелее чем было, наверное, не будет…– неожиданно произнесла Услада.

Барма никогда не интересовался жизнью племянницы, особенно той порой, когда она жила с родителями. Не было ему дела до этого. Он и сейчас не хотел этого знать. Единственное, что он видел – ее смирение и трудолюбие не ведут ее никуда. И тут вдруг он почувствовал, что хочет взять ее под свою защиту. Как и в любом мужчине, в нем, оказывается, есть потребность защищать. И не исполняя ее, он, кажется, несчастлив. Потому что перестал чувствовать в себе силу. Ведь за Хлебославу не надо заступаться. И даже, напротив, ему самому порой приходится отбиваться от нападок вымотанной супруги, часто срывающейся на крик, слезы и обвинения. Вот он и перестал ощущать себя тем, кем по сути является, как и любой глава семейства: защитником и благодетелем.

– Я буду оберегать тебя сам, – Барма наконец дал себе волю, обняв Усладу, о которой помышлял все эти дни, вопреки желанию оставаться равнодушным. Не ведая того, она пробудила в нем нечто, давно забытое. То, что делало его счастливым. И суть, конечно, не только в ее внешности и новизне. Но и в том, что она действительно нуждается в нем, в своем покровителе. И он не станет передавать ее на попечение каким-то другим мужикам. Ей без разницы, с кем быть, как она сама призналась. Но только ему не без разницы, с кем будет она. И уж лучше, он оставит ее себе самому. – Ты не вернешься в то ужасное поместье, – Барма прижал к себе Усладу, ощутив, как в его теле будто вспыхнуло пламя. Он словно печь, которая все эти годы была остылой, засыпанной золой. И теперь в этой печи снова полыхает жар. – Ты будешь жить в своем доме. И ни в чем не станешь нуждаться, – шептал Барма, вдыхая аромат пушистых волос Услады. Последняя, к его удивлению, не выражала своего отношения к происходящему: она не отбивалась от настойчивых объятий главы вече, не напоминала о своей тетушке и ни о чем не спрашивала. Возможно, она была растеряна. А возможно, корыстна. Но Барма не видел ее расчетов, потому что был занят только собой. – Моя девочка, тебя больше никто не обидит, – Барма и сам не понял, в какой момент потерял голову. Ведь, кажется, он не был влюблен в Усладу, да и, вообще, давно не влюблялся. Но сейчас ему виделось, что она не просто девушка, а будто созданная богами именно для него отрада. Да он же, наверное, умер бы через неделю, если б она не появилась. Он вроде бы еще не столь стар, у него почти нет седых волос. Но он все это время ощущал себя дряхлым стариком. И теперь он поразился, как много у него сил и желаний, дремлющих до сего дня. Он удивился и тому, что Услада не только не отвергла его, но и помогла ему распутать завязки на ее воротнике. Ему было без разницы, во что она одета, в ней его привлекли не нарядные платья.