– Он, кажется, женат, у него и самого дети…– вспомнил Миронег.
– Да, Стожар давно женат. У него одна супруга. Еще с юношества. И Перуника знала о его семье…А что до Стогостя, то он будет рад внуку от княжны. Можно отдать на попечение ему, он же будет приходиться ребенку дедом, – рассудил Мирко, лично и тесно знакомый со всеми значимыми людьми в маленьком княжестве.
– А если Стожар станет отрицать отцовство?
– Не станет. Не посмеет…Но если пикнет слово поперек, то я поговорю с ним лично…– Мирко умел склонять людей на свою сторону и убеждать. Как правило, успех зависел от потраченного на переговоры времени.
– Я тебя понял…Мне надо подумать…– Миронег снова стиснул переносицу.
– Мыслить нет времени, молодой князь. Доподлинно известно, что Рюрик собирается к Белому озеру этим летом. А значит, сюда в первую очередь явится. Это случится совсем скоро, нельзя нам медлить боле.
****
Перуника отдыхала в прохладе затененной горницы. Ее ложе было забросано множеством подушек – маленьких, больших, средних. Княжне нравилось спать, утопая в пуху. Рядом на постели играл ребенок: он перебирал бусы и браслеты Перуники в ларце.
– Князь, – служанка приземлилась в поклоне, уступая дорогу Миронегу.
– Выйди, – повелел Миронег служанке сестры.
– Чем тебе помешала моя помощница? – хмыкнула Перуника, все еще валяясь на перинах. Она не собиралась приветствовать Миронега как-то иначе.
– Я пришел сообщить тебе…– Миронег закусил щеку, словно что-то обдумывая в последний раз. – От сего момента и до самого отъезда Дивы тебе воспрещается покидать твои покои. Даже на крыльцо выйти тебе не дозволяю. Если тебе что-то понадобится – то попроси слуг пособить тебе…
– Что?! – задетая за живое Перуника приподнялась на локте. – Ты не можешь меня запереть под замок из-за нее! Здесь хозяйка я, а не она!
– Здесь хозяин я. И я могу сделать с тобой все, что захочу, – констатировал Миронег хладнокровно. – И я предваряю…Если ты переступишь порог своей горницы, высунешь нос хотя бы на крыльцо…То я прикажу забрать у тебя твоего ребенка. И ты больше никогда не увидишь его.
– Только попробуй! Это сын Рёрика! – заорала Перуника. – Я все ему расскажу! Ты и раза вздохнуть не успеешь после такого!
– Каким образом ты все ему расскажешь? – после угроз сестры Миронег окончательно уверился в том, что она вознамерилась свергнуть его. И, кажется, не испытывает к нему родственных чувств. О боги, как он мог быть столь наивен и полагать, что у них есть что-то общее, родственное…– Может быть, ты из тех, кто вещает из мира мертвых?
Молчание повисло в горенке. Перуника сначала не поняла, что он сказал. А вскоре догадалась. Но не его слова дошли до ее разума, а ожесточенный взгляд, которым прежде он не смотрел на нее.
– Ты убьешь меня? – усмехнулась Перуника нарочито презрительно.
– Убьешь. Побьешь. Запрешь. Отдашь. Продашь. Кто мне помешает?
– Как ты смеешь! – вспыхнула оскорбленная Перуника. – Я княжна!
– Ты шкура продажная. Ради своей выгоды приготовилась выставить меня злодеем перед моим другом. И я, пожалуй, имею право соответствовать образу, созданному тобой. Коли ты так этого жаждешь…– прищурился Миронег.
– Ты испугаешься! Ты всего боишься. Боишься данов, которые нападут на Ладогу. Боишься варяга, который в Новгороде. Боишься неурожая ягод и грибов! Ты называешь Рёрика «другом» потому, что боишься противостоять ему! – выплеснула Перуника. Она знала, что брат не терпит только одного – когда его называют трусом. Было опасно так дразнить его, но она не могла удержать свой язык за зубами.
