Поверх редкого дыхания мальчика проступали очертания серых когтистых щупалец. Одно за одним распрямлялись, тоже засыпая. А до того безжалостно разрывали это худенькое тельце изнутри…
– Но кто… - я, не в силах поверить в увиденное, прикрыла ладонью рот. - Кто способен сделать такое… с ребёнком?!
- Не с ребёнком, с мамкой его, - покачал головой дядя и нахмурился. Взгляд его при этом затуманился, стал немного отсутствующим. Я поняла: сознанием ведун не здесь. – Докрутилась, значит, дурёха, задницей перед чужими мужьями… Вот одна обиженная жонка и обратилась к сильной ведьме. Да только проклятие ведьмино к дитяти невинному пристало, надо думать, не без помощи мамашки… Та по сравнению с сыном, ведунья слабая, но мозгов и сил проклятье перенаправить ей хватило… После, дочка, как мальчик отойдёт немного, надо будет девку-дуру найти. Вместе с ведьмой. Преступлениями против нерождённых чародеев Ковен должен заниматься. Но не всё ты разглядела, Йенни. Мальчишка сам сильный ведун. Сильнейший из всех, кого я видел. Кроме тебя.
- Но я не ведун, - вырвалось у меня.
Вот бы и мне однажды встретить «своих»!
- Нет, - дядя потрепал меня по голове. – И всё же ведуны – тоже дар этому миру, девочка. Потому я должен сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь мальчишке.
Я, понятно, не спорила.
И пожалела об этом уже через несколько часов.
…Потом я снова и снова кляла себя за то самое молчаливое согласие, но всё же… Верни Вещунья тот разговор, упади я тогда дядюшке в ноги… упрашивай, умоляй… послушал бы он меня? Ох, сомневаюсь. Хоть нет в нас одной крови, но иной раз кажется, что упрямством я – в него. В дядюшку…
По всей видимости, обманутая женщина знала или подозревала о чародейских способностях родной матери Ивасика. Ведь обычных людей Серая Хмарь прибирает быстро. А вот чародеев мучает годами. Выжигает магическую энергию дочерна, покидает же только мёртвое уже тело. Но только участь, уготовленная разлучнице, досталась невинному ребёнку, причём участь в сотни раз худшая из-за его сильного магического дара! Одно только, что мальчик до сих пор умудрялся выживать, чудо!
- Ты погуляй эту ночь в лесу, девочка, - сказал дядюшка и морщины на лице его разгладились, а в глазах застыла решимость.
Как сейчас помню – внутри царапнуло. Оставляла дом с тяжёлым, очень тяжёлым сердцем… До самого рассвета пробегала по лесу росомахой, огрызаясь на низко летающих сов, задирая волков и медведей… На моё счастье, никто из зверей не захотел со мной связываться. А впрочем, может, и на своё.
Когда вернулась домой под утро, дядюшку, того самого, такого любимого и родного, я уже не застала…
Вместо полного сил, зрелого мужчины у постели посвежевшего, румяного мальчика с мерным, ровным дыханием сидел сгорбленный, седой, как лунь, старик.
Чего мне стоило не сползти по стенке и не сесть прямо там, где стояла, не заорать, не закатить истерику, или, наоборот, не обернуться и не унестись обратно в лес… только я знаю. Внешне я вообще не проявила никаких эмоций. В ступор впала, ну ровно, что та статуя.
Потому что внешняя… дряхлость… шерпы, ну что за паскудное слово!.. это было меньшим злом из всего, что случилось с самым родным, самым близким мне человеком.
Изгоняя Серую Хмарь из костей Ивасика, дядюшка отдал весь свой чародейский дар…
И это было самым ужасным, самым болезненным!
Ведь мог меня, в конце концов, приобщить!..
