Однако так вышло, что Горностай уже видел, как ведет себя этот человек, когда не берется за оружие. И, кажется, нащупал трещину в его стратегии.
Для Горностая было уже очевидно, что бунтарство этого варвара очень низкое и банальное. А значит, и мастерство у подобного дебошира всегда будет с изъяном.
Да, он был из тех, кто не боится сражения. Уже это давало Бунди серьезное преимущество. Однако этот довольно быстро понял, что окружают его люди, которые сражений боятся. И вместо того чтобы их оберегать, он пошел путем человека низкого: начал добиваться своего, сознательно вызывая на стычку. Он знал, что противник, скорее всего, уступит, потому что он-то сражения боится. А даже если не уступит – Бунди был готов к драке. Упорные бойцы вроде Горностая во все времена встречались редко.
Как было сказано в несравненном Трактате Девяти Мудрецов, который Горностай читал еще в монастыре, «когда коварные замыслы гнездятся внутри, то и чистейшая белизна оказывается нечистой, а разум и благо утрачивают цельность». Не было сомнений, что этот Бунди склонен к коварству – а значит, его разум утратил цельность. Для искусного придворного интригана это не проблема, но в бою – смертельно опасно.
Именно поэтому он пропустил удар Горностая – и все равно был уверен, что не пропустит другой, смертельный удар.
Какую стратегию он применит? Было очевидно, что человек вроде Бунди живет на энергии Молнии, действует всегда импульсивно и нередко смертоносно. Главная сила таких людей – в их непредсказуемости. Удары таких бойцов редкие, но точные и кинжально-острые, в них выбрасывается вся сила.
Но он в то же время низок и коварен. А значит, мог вильнуть в любую сторону, кроме, пожалуй, Дерева – стихии, которая противоположна и недосягаема для людей Молнии. Впрочем, как раз этой стихии они как раз и не боятся, потому что уверены, что Молния подожжет любое Дерево, а на территории стихии Огня они уж с противником точно разберутся.
Поэтому Горностай не искал в поведении Бунди большой стратегии, а просто принял стандартную оборонительную стойку с посохом, выставленным как копье.
– Где ты подобрал эту палку, бродяга? – осведомился Бунди с таким презрением, как если бы сам происходил из императорской семьи и, сколько себя помнил, брал еду только серебряными палочками искусной работы.
– Ей пользовался один древний герой. И я одобряю его выбор.
По клинку Бунди поползли волны энергии. Похоже, этот головорез что-то понимал в культивации. Причем был настолько уверен в своем понимании, что готов был показывать это случайным зрителям и использовал даже в кабацких драках.
– Еще не поздно драться на кулаках, – напомнил Горностай.
– Для тебя все уже поздно, длинноволосый, – прорычал наемник и, еще не закончив фразы, бросился на Горностая.
Внезапность и энергия, что бежала по клинку, – это были главные его преимущества. Потому что только так он мог достать противника – посох или копье, как ни фехтуй, длиннее кинжала, и просто так их перерубить не получится.
Но у Горностая были наготове свои хитрости.
Сначала он действительно сделал вид, что собирается остановить Бунди посохом. Но как только наемник был уже так близко, что можно было пытаться его уколоть, Горностай вдруг поддел ногой стол и швырнул его вместе с пиалками недопитого чая прямо под ноги своему противнику.
Бунди споткнулся, чудом удержал равновесие, а потом с размаху рубанул по столу.
