Горны Империи - страница 33

. Но это оказалось слишком дорого. Слишком дорого, – повторил Третьяков и бессознательным жестом погладил волосы сына. Денис замер. – И еще вы знаете, куда уходит значительная часть добытого – в район Золотого Треугольника! – отец почти выкрикнул это. – Туда, где кучка ненормальных тщится вернуть прошлое и отравить вот его! – он тряхнул Дениса за плечо. – Его отравить своим ядом! А ваши деловые люди снабжают их энергией! Их, а не нас, потому что там все понятно: ты мне, я тебе! Вы правы, мы уже много лет строим нового человека. И поверьте – у нашего человека хватит сил разрубить тот узел проблем, который кажется вам неразрешимым… – отец улыбнулся. – Извините, Игорь Иванович. Я сорвался. Просто…

– Я понимаю… – кивнул Смаль. – Я вот рассказывал вашему мальчику… про свое детство. Почти каждую неделю кто-то из нас тонул. Захлебывался. Я… я знаю, что это такое, о чем вы говорите. Но мы бессильны, – лицо Смаля стало горьким. – Мы в самом деле бессильны. Если у вас получится – в добрый путь. Но… – он безнадежно покачал головой опять и вздохнул. – И тем не менее я рад знакомству. И всегда готов помочь – в любой момент по мере сил.

– Вы можете помочь прямо сейчас, – предложил Третьяков. – Время завтрака. Давайте пройдем в вагон-ресторан и поговорим за едой.

– С удовольствием, – в голосе Игоря Ивановича прозвучало облегчение. – Но… вы едете с женой и сыном. Могу ли я пригласить и их?..

– Никого не надо приглашать, Игорь Иванович, – улыбнулся Третьяков-старший. – Мы идем есть. Вы – есть. И мы – есть. А не угощать друг друга, чтобы потом говорить о полезных связях. Ведь так?

Смаль несколько секунд смотрел в лицо офицеру. Потом кивнул:

– Ну что ж. Значит, так. А кормят в ваших поездах вкусно.

Вообще-то странный капиталист был прав. Кормили и правда вкусно, но… но, если честно, Денис не знал, что ему делать – есть или вслушиваться в разговор отца и Смаля.

– Никакой войны не будет, – Третьяков-старший легонько постукивал ножом по краю тарелки. – На их стороне окажутся только наемники. А наемники не смогут противостоять нам.

– Воевать можно по-разному, – задумчиво возразил Смаль. – И потом – большинство людей слабы и не уверены в себе. Когда вы станете отнимать у нынешних хозяев их добро… – Борис Игоревич покривился, Смаль засмеялся: – Станете-станете, без этого не обойдется! Так вот, люди решат, что вы просто хотите занять место этих самых хозяев. И вряд ли захотят менять знакомое зло на незнакомое. Знаете, как у Шекспира – мириться лучше со знакомым злом…

– Я читал «Гамлета», – резковато ответил Третьяков.

– А, извините… Так вот. Не захотят просто из страха потерять то, что все-таки имеют. А если вы поставите на тех, у кого нет вообще ничего – они примутся первым делом примитивно грабить и вас же опорочат. И вас, и идею.

Третьяков-старший довольно долго молчал. Молчал и Смаль – не с превосходством, а скорей сочувственно, как человек, приведший неотразимый аргумент и теперь жалеющий оппонента.

– Вы исходите из нехитрого постулата, кажущегося вам аксиомой, – медленно заговорил офицер ОБХСС, – что каждый человек больше всего в жизни хочет урвать себе жирный кусок. Но и у вас таковы не все. Даже не большинство, иначе Бахурев не пришел бы к власти. Мы помним, как мужественно сражалось ваше казачество в Серых Войнах… да и сейчас. И мы о вас куда лучшего мнения, чем вы сами о себе.