– Дьявол он! Руби голову! Всех их туда же! – не унимались крики.
Вдруг Хлопуша махнул рукой и крикнул:
– Тихо! Вам бы всех порубить! Сказано работать будет ваш завод. Кто ж делом править станет? Думаете, гулять будете? Как же! Работать надо. На царя-батюшку, на Петра Федоровича ноне работать будете. Императора Петра ІІІ завод ваш теперь.
Рабочие сразу замолчали, переглядываясь.
Беспалов сейчас же подхватил:
– Мы для батюшки-государя радостью рады. Давно прослышали… Ждали…
– То-то и солдат припасли, пушки тоже, – усмехнулся Хлопуша.
В толпе послышался смех и возгласы: «Врет он все! Поркой-то он же с управителем командовал!»
Но Хлопуша опять махнул.
– Хозяйская то воля, – быстро заговорил Беспалов, не глядя на рабочих и униженно кланяясь Хлопуше. – Управитель, тот, правда, всё одно что хозяин, – прибавил он, взглянув на безголовый труп, валявшийся неподалеку. – А мы что ж – люди подневольные. Что прикажут, то и делаем.
– Ну, ладно. Будешь верой-правдой служить, оружие государю справлять, и тебя батюшка-царь пожалует… – сказал Хлопуша.
Беспалов облегченно перевел дух.
– А нет, – продолжал Хлопуша, – на себя пеняй. Видел, что с ослушниками царевыми… У нас расправа коротка… Покуда будешь ты за управителя.
В задних рядах заворчали, но никто не решился громко крикнуть.
Беспалов низко поклонился и хотел что-то сказать, но Хлопуша нетерпеливо мотнул головой, поднял руку и заговорил так зычно, что услышали в самых дальних концах площади.
– Слухайте, что я вам сказывать буду!
Толпа затихла.
– Про государя-батюшку слыхали?
– Слыхали – раздались голоса.
– Где нам знать? – перебивали другие.
– Тихо! – крикнул он. – Милостивый господь возвращает ноне родительский престол Петру Федоровичу. Бояре его свели за то, что он крестьянам волю дать хотел. Катеринку посадили. Одиннадцать годов государь-батюшка странствовал, а ноне объявился. И вновь крестьянам и работным людям волю дает.
Толпа задвигалась.
– Слава Христе! Храни его господь! – раздались выкрики. – Дождались! Воля, стало быть!
Многие снимали шапки и крестились.
– Слухайте! – крикнул Хлопуша. – Многие к государю приклонились: казаки, башкирцы, заводы тоже – Авзянский, Каноникольский! Сказывайте: ваш как завод? Будете государю верой-правдой служить?
– Хотим под государя! Верой-правдой! Головами! Присягу примем! – раздались дружные крики. – К присяге веди!
– Попа разыщите, – сказал Хлопуша, – а я вам покуда указ батюшки нашего государя Петра Федоровича прочту. Да нет. Из ваших пущай кто прочтет. Грамотные-то есть у вас?
Все молчали и переглядывались. Грамотных не находилось.
– Дядя Аким! – крикнул вдруг Захар на весь затихший двор.
И сразу несколько голосов подхватило:
– Верно! Правильно! Аким! Грамотный он! Аким, выходи!
– Ну, ну, выходи, коли грамотный! – крикнул Хлопуша.
Захар изо всех сил прочищал Акиму дорогу к крыльцу и локтями и рогульками. Рабочие расступались, с удивлением оглядываясь на Акима. Он был совсем не такой, как всегда. Глаза сразу больше стали, хотя он будто никого и не видел. И не сутулился вовсе, точно ростом выше стал.
Хлопуша подал ему лист и велел взойти на крыльцо.
Аким перекрестился, взял лист обеими руками и поднял вверх. Лист дрожал у него будто на сильном ветру.
Первые слова он произнес совсем тихо.
Его сейчас же прервали:
– Не слыхать! Громче!
– Сами не горланьте, черти! – звонко крикнул Захар. Разве вас перекричишь, дьяволы!
