– Стрелять, сволочи! – закричал на них казак в сетке. – На меня, на государева полковника, руку подняли! Головы посрубаем!
Солдаты падали на колени.
– Помилосердствуй! – кричали они. – Приказано нам! Сглупу мы! Мы батюшке-царю!
– Ладно, – сказал полковник. – Заприте их покуда в амбар какой. А вы, работные люди, не бойтесь ничего.
Рабочие уже опять сбегались на площадь.
– Слушайте меня, я царский полковник, по прозванью Хлопуша. Батюшка-царь, третий император, волю вам прислал, коли вы ему верой и правдой служить будете.
– Будем служить!.. Только дай волю нам! До капли крови!.. Головами!. – кричали рабочие.
Они со всех сторон обступили всадника.
Вороной конь под ним горячился, перебирал передними ногами, попрашивая повод. Но Хлопуша крепко держал его жилистой, волосатой рукой.
Аким выскочил вперед.
– Мы за волю голову сложим! – крикнул он во весь голос.
Он хотел еще что-то сказать, но тут управитель рванулся из рук державших его башкирцев и крикнул Хлопуше:
– Слушай, ты! За меня хозяин большой выкуп даст. Вели отпустить меня. Я главный управитель… За меня ответите!
Хлопуша повернулся к толпе.
– Эй, ребята! – крикнул он. – Каков до вас был управитель? Хорошо платил? Жалел вас?
– Как волк овцу, – рассмеялся бродяга.
– Всех бы перепорол, кабы ты не пришел, – подхватил кто-то.
Из толпы кричали:
– Кнутобойца! Пес! К чорту на рoгa его!
– Чего на него глядеть! Голову с плеч и вся недолга!
– Тихо вы! Сам знаю, чего делать – отозвался Хлопуша. Он на минуту задумался, оглядывая жалкую, ободранную фигуру управителя.
– Ну, а ты чего скажешь? – спросил он управителя с усмешкой. – Будешь служить верой-правдой батюшке-царю Петру Федоровичу, коли на заводе тебя оставлю?
– Петр Федорович помер, – пробормотал управитель негромко. Но на притихшей площади все его услышали. – Царица у нас…
– А Ты вот как заговорил! – бешено гаркнул Хлопуша, не давая ему докончить. – Рубите ему голову, коли так, царицыному наймиту! То же и царице твоей будет!
Двое казаков быстро спешились, отволокли немного управителя и бросили его на землю. Один держал ему руки, другой вытаскивал саблю. Но в эту минуту из-за его спины выскочил башкирец, махавший кривой саблей, и в один миг отсек голову управителю.
– Ловко! – крикнул Хлопуша. – Другой раз не копайся, – сказал он со смехом опешившему казаку.
Кучка рабочих уже волокла к Хлопуше Ковригина.
Окровавленные повязки мотались вокруг его головы. Рыжие волосы торчали дыбом. Он изо всех сил отбивался и хрипло орал.
Рабочие еле отыскали его под обломками помоста. Он сидел там на корточках, весь дрожа, замотавшись с головой в сукно.
– Самый злодей! – кричали рабочие Хлопуше. – Весь завод перепороть сулился! Двоих живьем сжег вчерашний день! За него нынче и драли!
– Вздернуть его, коли так! – решил Хлопуша.
– Не уйдешь, пес! – кричали рабочие. – Бей его, ребята! Вали!
Его вмиг повалили на землю и с остервенением набросились на него, мешая друг другу. Всякому хотелось самому пнуть его ногой, рвануть за волосы, плюнуть в лицо. Один рабочий подобрал валявшееся на земле ружье и тыкал в лежащего штыком… Визг Ковригина заглушался яростными криками освирепевшей толпы; наконец он совсем затих, и рабочие стали расступаться. На земле валялась куча окровавленных лохмотьев.
Из какого-то амбара двое рабочих тащили неистово кричавшего Власова.
– Смилуйтесь! Не своей я волей! – вопил он. Белесые глазки его налились кровью, торчащие уши горели. – Помилосердствуйте! Я батюшке-царю верой-правдой! Братцы! Разве я кого?
