Первый фонарь находился в пределах нескольких десятков шагов, и путь к нему змеился вымощенной тропинкой. Серые, местами раскрошившиеся от времени камни были отделены друг от друга небольшими углублениями, в которых долгие годы скапливались грязь и пыль; тропинку окружала мерзлая земля, ступать по которой лишний раз не хотелось.
Фонарщик сгорбился и переложил емкость с маслом в правую руку, а левой перехватил фонарь, после чего поднял его на уровень груди. Освещая себе путь, он стал размеренным шагом идти в сторону уличного светила. Из-за сильного ветра он вынужден был уткнуться носом в плечо. На полпути он остановился и принялся разглядывать небольшую статую, стоявшую по правую сторону от дороги.
Мраморная женщина с застывшей на лице великодушной улыбкой была супругой хозяина поместья. Она была одета в бальное платье, подол которого уже изрядно почернел от времени. Ее неподвижные глаза, из-за ошибки скульптора казавшиеся слегка прищуренными, смотрели на проходящих мимо. Руки были подняты над головой таким образом, что локти оставались округлыми, а между кистями оставался небольшой зазор. Носок правой ноги был расположен около пятки левой, а ступни были приставлены друг к другу.
Фонарщик аккуратно положил лестницу на землю и пару раз обошел статую, уделяя особое внимание каждой детали. На ее кистях, пальцах и шее скульптор потрудился высечь украшения, а каждая часть ее тела идеально сочеталась с остальными. Перед тем, как он снова поднял лестницу и ушел прочь, фонарщик еще раз посмотрел на женщину, что всегда танцует под луной и звездами, и улыбнулся. Она была неотличима от настоящей.
Дойдя до первого фонаря, который, казалось, вот-вот потухнет, фонарщик облокотил на него лестницу и начал по ней взбираться. Каждая новая ступенька отдавалась затяжным скрипом. Забравшись достаточно высоко, фонарщик аккуратно снял светильную камеру, протер ее со всех сторон, выудил почти потухший фитиль и заменил его на новый, после чего поднес к нему зажигательный фонарь. В конце он долил немного масла и поставил светильную камеру на свое место.
Свет от только что обслуженного фонаря простирался намного дальше. Он освещал каждую неровность и трещину на земле, а также краем доставал до одиноко стоящей скамейки. Завидев ее, фонарщик тут же поспешил сесть. Посмотрев на фонарь и обрадовавшись своей работе, он встал, забрал лестницу и отправился дальше.
Следующий фонарь находился недалеко, но ввиду того, что он окончательно потух, фонарщик вынужден был идти по памяти. Ветер по-прежнему завывал, а потому шел он медленно. Шаги давались тяжело. Примерно на половине пути фонарщик остановился. Ему резко стало плохо. В глазах начало темнеть, а тело вдруг перестало слушаться. Около минуты он боролся со жгучим желанием закрыть глаза и пустить все на самотек и, наконец победив его и придя в норму, продолжил свой путь.
Фонарь, подле которого остановился фонарщик, стоял не так далеко – их разделял десяток шагов – от другого, все еще светившего. Фонарщик по своему обыкновению облокотил лестницу и стал по ней взбираться. Он снял круглую светильную камеру, отличавшеюся от камер остальных фонарей, из цельного стекла и стал протирать ее. Это был трудоемкий процесс – камеру необходимо было протереть с каждой стороны так, чтобы очистить ее от всей скопившейся грязи и вернуть ей былую прозрачность.
