Оказалась она в подъезде на другом конце города, где плакал (иного слова и не подберёшь!), сидя в коробке, одинокий котёнок. Чёрный, с белым «галстучком». Видно, кто-то оставил ему еду, но долго малыш тут не протянет. «Чтоб тебя скрутило, гадюка!» – прошептала бабка, снова ставшая собой, мысленно обращаясь к бывшей хозяйке котёнка. На кухне двухкомнатной квартиры в соседнем подъезде схватилась за поясницу пенсионерка, которая как раз думала, как она удачно избавилась от чертёнка, которого принесла её кошка. Остальных двух давно раздала, а этого не брал никто. Примета, мол, плохая. А она не нанималась кормить тут ораву хвостатых! Авось, кому и сгодится. Но боль в пояснице, согнувшая пенсионерку буквой Г, заставила её позабыть обо всём.
Тем временем «кошачья бабушка» прикидывала, как бы найти дом новому подопечному. На улице такие морозы, что он и до ночи может не дожить. Даже в подъезде до костей продирает. Бабка принялась «сканировать» квартиры, вычисляя добрых людей. Не так-то это просто. Иной, может, и кажется добрым, да на душе у него черно, а другой вроде и зол, да только снаружи. «Кажись, есть!» – хмыкнула в конце концов волшебница, подхватила котёнка и начала подниматься на девятый этаж.
Лестница давалась ей нелегко, но иногда надо поразмяться, не всё же на печи лежать да (как это там называется?) те-ле-пор-ти-ро-вать-ся. «Вот и добрались, чернявенький!» – констатировала бабка и начала давать котёнку инструкции на его языке. При этом она невольно морщилась, в который раз думая, что говорит на кошачьем с чудовищным человеческим акцентом. Но что уж поделаешь, в инязе такому не учат. Да и за студенческую скамью ей поздновато.
Удостоверившись, что чёрный котёнок всё понял, бабка спустилась на один пролёт и начала прислушиваться. Вскоре, как бы в ответ на мяуканье, одна из дверей отворилась и удивлённый, немного хриплый мужской голос произнёс: «А ты тут откуда, малыш? Замёрз, небось? Давай ко мне за компанию. Будем с тобой отчаянными холостяками!» Старушка хмыкнула себе под нос: «Найдёшь ты своё счастье, как пить дать найдёшь. И дети твои будущие с этим котом ох как играть будут! А привычку свою окаянную, из-за которой бобылём живёшь, забудешь прямо с сегодняшнего дня».
Третий пункт назначения – квартира на Ильинке, в центре города, в которой неприкаянно шатается из угла в угол взрослая уже трёхцветная кошка. Котят бабке было жалко, но её – ещё жальче. Никак не может понять хвостатая, почему в её доме чужие люди, а хозяйки вот уже две недели нет. И кормушка полная у кошки – нет аппетита, кусок в горло не лезет, даже самый вкусный. Эти непонятно откуда взявшиеся люди посматривают на неё: решают, как с этой «живностью» быть.
Мужчина и женщина уже покачивают головами, отводят глаза. И только девушка лет восемнадцати, по всей видимости, дочка их, чуть не плачет. «Кошачья бабушка», наблюдавшая минут пять эту мизансцену сквозь окно, благо квартира-то на первом этаже бывшего купеческого дома, сразу поняла, что без неё тут не обойтись, щёлкнула пальцами – и превратилась в благообразную старушку. Уже через минуту она говорила открывшему на её стук мужчине, что она-де старинная приятельница его матери и сожалеет о его утрате. А пришла она проследить, чтобы сбылась последняя воля покойной.
– Степанна горячее всего Муську свою любила. Вы-то вон где, а кошка всегда рядом была. Перед самой больницей говорила она мне, что в случае чего Муську родственники должны забрать. Пусть живёт у того, кому глянется, – плела словесные кружева бабка, знавшая уже всю нужную информацию. Были кое-какие преимущества и у неё, «узкоспециализированной» волшебницы.
