– Иди сюда, – позвал он. – Скорее!
– А если бы в глаз попал? – спросил я, остановившись в метре от круглой клумбы.
– Не попал бы. Я метко стреляю.
– И в чем прикол?
– Да тише ты, – шикнул парень. – Чего ты развопился.
– Зачем позвал?
– Меня зовут Левка.
– А я Слава.
– Так и знал, – обрадовался Левка.
– Что ты знал?
– Что ты не Борька.
– Почему я должен быть Борькой, вы сговорились?
– Я по походке определил – ты не Борька.
– Слушай, кончай нести бред. Говори, зачем звал, или я ухожу.
– Постой, Слава. Ты хочешь отсюда смотаться?
– Куда?
– Назад.
Решив, что Левка чокнутый, я стал пробираться к тротуару.
– Не уходи.
– Мне домой пора.
– Если надумаешь, приходи, я буду ждать. Вдвоем у нас обязательно получится смыться. Приходи.
Спустя секунду Левка задернул штору. Сумасшедший дом, думал я, торопясь к себе. Элеонора Игоревна, ставшая по непонятным причинам тетей Мариной, чудак Пашка наблюдавший за мной из окна, теперь вот этот кадр – Левка. Куда я попал?
Возле крыльца играл Никитка. Я потрепал брата по волосам, он вывернулся, скорчив недовольную гримасу.
– Да ладно тебе. Мама дома?
Никитка закивал.
– Мам, я пришел, – крикнул я, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
– Где ты ходишь, Борь? Ты обещал убраться в своей комнате.
Застыв на месте, я сильно сжал перила. Настолько сильно, что костяшки на пальцах сперва покраснели, а затем сделались белыми. Это уже не прикол, не шутка, не розыгрыш. Мама назвала меня чужим именем – Борисом. Я не мог ослышаться, я… Господи, я не знаю, что думать.
Вбежав в кухню, я остановился в дверном проеме.
– Мам, как меня зовут?
– Перестань.
– Мам, скажи, как меня зовут!
– Боря, убираться в комнате все равно придется. На этот раз твои уловки на меня не подействуют.
– Но я Слава!
– Кем бы ты ни был, а в комнате уберись. Борис, ты обещал, в конце концов, учись держать слово.
Никитка прошел в кухню, держа в руке машинку.
– Максим, где ты перемазался? Ну как поросенок.
– Максим?! – я закричал настолько истошно, что напугал и маму и Никитку.
– Борь, да что с тобой?
Не сумев повернуть отяжелевший язык, я бросился на второй этаж. Забежал в свою комнату, осмотрелся, и перед глазами все поплыло. Это не моя комната! Вернее моя (я вижу на полке свои фотки в рамках) но за те полчаса, в течение которых я отсутствовал, она изменилась до неузнаваемости. Кровать, шкаф, кресло, компьютерный стол, тумбочки – все другое. В шкафу чужая одежда, в ящиках стола чужие вещи, да и сама комната из квадратной превратилась в прямоугольную.
Сев на кровать и чувствуя, как по спине стекают струйки пота, а руки трясутся, словно в лихорадочном ознобе, я попытался сосредоточиться. Так, для начала надо успокоиться, шептал внутренний голос. Прийти в себя, перестать нервничать… Но уже через мгновение, тот же голос заорал, что ситуация критическая, она вышла из-под контроля и пора начать паниковать.
Я держался из последних сил. Причем страха как такого не было; была отчужденность и потерянность.
Дверь открылась, в комнату заглянул Никитка.
– Никит, иди сюда.
Брат округлил глаза.
– Ты ведь Никитка?
Он отрицательно замотал головой.
– Хочешь сказать, ты Максим?
Ник утвердительно закивал, улыбнулся и закрыл дверь.
– Финиш! Нет… Надо позвонить… Отцу!
Набрав знакомый номер, я услышал механический голос: «Неправильно набран номер».
Что за ерунда, как неправильно? Сто раз звонил отцу и вдруг неправильно набран номер. Может, из-за сильного волнения нажал не на ту клавишу? Открыв телефонную книжку и отыскав контакт «Папа», я просмотрел номер. Абсурд! Телефон отца действительно был другим. Но это невозможно, я не вносил изменения в записную книжку, я не мог сделать этого, находясь в гипнотическом состоянии. Я не сошел с ума.
