– Что, брат Ванька, вылез на свет божий уши поморозить? – спросил его сидевший на броне прапорщик Ситников. – Правильно, нечего в этой душегубке сидеть, – сам же ответил прапорщик на свой вопрос.
Прапорщику было лет тридцать, он был небольшого роста, но зато весь будто сделанный не из мышц, а из стальных тросов, не знавших усталости. Мороз тоже не брал его, и он, похлебывая небольшими глотками спирт из фляжки, с самого начала движения колонны сидел на броне.
Иван посмотрел на Ситникова и, поежившись от мысли, какой холодной должна быть покрывшаяся инеем броня БМП, спросил:
– Не замерзли, товарищ прапорщик?
– Русский солдат никогда не мерзнет!
Прапорщик приложился к фляжке и, поглядев, как бронированные машины штурмуют покрытые снегом каменистые холмы, от переизбытка чувств запел:
Брала русская бригада,
Галицейские поля,
И достались мне в награду,
Два еловых костыля.
Голос у Ситникова был как у петуха, но он, не чувствуя этого, кричал от нахлынувшего на него восторга:
Из села нас трое вышло
Самых видных на селе.
И остались в Перемышле
Двое гнить в сырой земле.
Слова солдатской песни о старой войне начала века, отразившись от скал, эхом пронеслись над Н-ской бригадой.
– Хороший ты солдат, Ванька, а знать не знаешь, где на БМП нужно сесть, чтобы не замерзнуть, – сказал прапорщик, улыбнувшись широким ртом, обнажив два ряда зубов, одетых в стальные коронки. – Возьмем Грозный, представлю я тебя, Ванька, в ефрейторы.
Двигатели боевых машин снова загудели, и Касаткин поспешил скрыться в люке.
Утром последнего дня 1994 года Н-ская бригада вышла к северо-западной окраине Грозного. Жилые и промышленные районы города хорошо просматривались в бинокль. Армии, с которой еще совсем недавно народ был един, предстояло брать свой собственный город. Три года назад войска покинули республику, возжелавшую суверенитета, оставив сотню танков, несколько сотен артиллерийских стволов и огромные склады со стрелковым оружием и боеприпасами. За три последующих года бандформирования обучились и разрослись до двадцати тысяч штыков и представляли теперь маленькую, но сплоченную, боеспособную армию. Только когда из Чечни потянулись тысячи беженцев, стронутые с насиженных мест новой бандитской властью, а республика превратилась в никому не подвластную черную дыру, великие политические деятели современности, сидевшие в Кремле и делившие богатство и власть новой России, спохватились. На усмирение мятежной республики была отправлена армейская группировка и части МВД.
– Войдя в город, мы должны лишь подавить очаги сопротивления боевиков, – говорил командир Н-ской мотострелковой бригады полковник Санин собравшимся утром на совещание офицерам. – Огонь на поражение открывать лишь при обстреле. Наша задача захватить главные узлы города и выставить блокпосты. Наводить порядок – это прерогатива внутренних войск. Кстати, командующий группировкой поблагодарил меня и всех офицеров бригады за то, что мы, двигаясь по Чеченской республике, не потеряли ни одного солдата, а в некоторых частях есть потери. Так что после завершения операции все готовьте дырки в погонах для новых звездочек.
Офицеры одобрительно зашумели.
– Я же сказал после! – остудил их окриком Санин. – А то вы такие рьяные, дай волю, хоть сейчас за шильцами побежите! Майор Вересов, выделите один взвод из своего батальона для разведки вот сюда, – указал карандашом командир бригады место на карте.
