– Прости, мамочка, мы не хотели тебя будить! – состроила глазки младшая, Сара.
– Ой, не подлизывайся мне тут! – Мать, в отличие от Барона, уже давно не велась на трюки дочерей. – Выкладывайте! Разбили что?
– Путевода ищут! – загадочным голосом сообщила средняя, Ратка, зеленые глаза которой внимательно следили за маминой реакцией.
– А вам с того что за печаль? – подбоченилась Мать, все же на всякий случай оглядывая комнату в поисках повреждений. Стол – центральный и самый большой предмет на кухне – был цел. Завален посудой, но в семье из четырнадцати человек это было неизбежно. На плите, устроенной на старой буржуйке, царил порядок. Амулеты на окнах не испорчены, шторы из старых палантинов не тронуты, вода в ведре для мытья посуды есть, банки и склянки с заготовками ровными рядками стоят вдоль подвесных полок. Даже эмалированная кастрюля, в которой кисло молоко для окрошки, не перевернута. Мать нахмурилась сильнее – зудящее ощущение, что она что-то упускает, не давало ей покоя.
– Дурите меня, небось! Вот отцу все скажу.
– Ну мамочка, мы же честно! – пискнула Сара. – Путевода ищут, папа отправляет отряды в помощь краи!
– Так, а Ракса где? – Мать вдруг поняла, что не видит старшую дочь. Девочки потупились. Мать поняла: вот оно. – А ну-ка, выкладывайте! Куда Раксакаль девалась?!
– С папой… – осторожно сказала Ружа, третья дочь Барона. И тут же залилась краской – врать она категорически не умела.
– С папой! – всплеснула руками Мать. – Это чтоб ей вдруг стало интересно команды раздавать и с бумажками возиться?! А ну, признавайтесь, чертовки, на Путях она опять? На Путях?
Для эффекта Мать даже стукнула ладонью по столу – посуда подпрыгнула, издавая мелодичный звон. И это помогло.
– На Путях, – призналась Ружа, которой явно стало легче от сказанной правды.
– А вы и не остановили, ой! – закачала головой Мать. – Договаривались же! И еще сестры, называется, ой!
– Мы пытались! Пытались, мамочка! – наперебой заговорили девочки. – Но она ни в какую! Говорит, я первая Путевода отыщу! Да, я найду нового Путевода, все узнают, на что способна Баронова дочь.
– Ой ты ж, ой! – заохала Мать, хватаясь за грудь. – Мира Дэвел, ой!
Продолжая причитать, Мать рванула в стороны раздвижные двери вагона и выпала на цементный пол платформы, гордо именуемой Площадью. Суетившиеся вокруг шушу замерли – отвлеклись от своих занятий, выглянули из жилых вагонов, тянувшихся вдоль Площади по заброшенным Путям. Весь табор воззрился на жену Барона.
– Где Барон? – спросила женщина, которой не хватало дыхания – от волнения в груди сперло.
– У северного входа на Пути он, – ответил кто-то.
– Янко! Янко! – Мать, хватаясь за крупные бусы на шее, стала пробираться к противоположному концу платформы сквозь платки, разделявшие Площадь на сегменты. То и дело приходилось огибать коробки с грузом, тазы со стиркой и другими неожиданными препятствиями, скрытыми за разноцветной тканью. – Янко!
– Что стало? – отозвался наконец Барон.
Его недовольное лицо появилось меж платков. В руках он сжимал бумаги с координатами постов вдоль Путей. Следом за ним выглянули подчиненные Барона, с которыми тот обсуждал, как помочь краи искать Путевода.
– Раксакаль! – просипела Мать и сползла на землю. Барон метнулся к ней, подхватывая под руки, и аккуратно усадил ее на коробки. – Опять. Опять сбежала, чертовка! Опять на Путях! – Мать махнула руками, и прижала к губам уголок платка, чтобы в сердцах не выпалить лишнего.
