– Знаешь, – вдруг заговорил он. – Всегда хотел, чтобы у меня была собака.
Довольный спаниель, словно поняв, что говорят о нём, навострил уши и обернулся, бессовестно раззявив рот ещё шире. Я невольно потрепала смешную псину, коей неведомы были наши проблемы, по загривку.
– Слушай, надо её назвать как-нибудь тогда, что ли, – вдруг предложила я, в попытке отвлечься от обуревавших меня мыслей.
– Хм, – Том думал достаточно недолго. – Шекспир.
– Шекспир? – я скептически сморщилась. – Почему именно Шекспир? Есть же множество других замечательных кличек.
– Каких? – неохотно поинтересовался англичанин.
– Ну, Мухтар, Бобик там, Рекс, – начала я перечислять. – Имхотепт.
– Имхотепт?!
– А почему бы и не Имхотепт? – возмутилась я. – Какие у тебя вообще претензии к этому незаурядному имени?
– Никаких, – поспешно пошёл на попятную Том.
– Вот и отлично, – всё ещё тая на спутника обиду, буркнула я.
Дорога стелилась, казалось, бесконечным серым полотном. Пустая, не забитая брошенными машинами или какой-либо другой техникой. Всё было так буднично и обычно, что я невольно начала сомневаться, а есть ли вообще этот апокалипсис? У наших необъятных просторов был один неоспоримый плюс – считай, полная безлюдность некоторых территорий, зачастую превышающих несколько десятков километров. А откуда, спрашивается, взяться зомби, где и людей-то не было?
– Но его всё равно будут звать Шекспир, – вдруг подал голос Томас, улучшив момент.
Я, успев отвлечься от нашего спора, даже рта не успела раскрыть.
– Потому, что я так хочу, – продолжил ухмыляющийся англичанин.
– А я…
– А ты вообще его брать с собой не хотела, – справедливо заметил Стенсбери, ставя окончательную точку.
Не найдя никакой зацепки, я обиженно нахохлилась. Вообще, мне просто хотелось с ним поспорить, из принципа. Однако у меня был припасён сюрприз, о котором я скромно умалчивала. Не знаю, как Том не заметил, но его только что наречённый Шекспир… на самом деле был сукой.
– Что ж, будь по-твоему, дорогой, – через силу стараясь не улыбаться выдавила я.
Томас посмотрел на меня крайне подозрительно. Но, то ли русская душа – потёмки, то ли английская слишком доверчива, вопросов задавать не стал.
Время тянулось густой жижей. Несколько раз мы проезжали небольшие поселения, на вид совершенно пустые. В одном из них нам пришлось сделать быструю остановку, чтобы запастись водой и бензином. Я уже не первый раз сливала топливо с оставленной машины, но стойкий привкус бензина на языке был просто отвратительным и держался до самого вечера.
Как только начало темнеть, мы стали задумываться и о ночлеге. Мы боялись включать фары. Оставаться в видневшейся впереди деревеньке мы не рискнули, благоразумно предпочитая проехать дальше. Миновав деревню, мы свернули в низину к небольшому озерцу, прикрываемому лишь редкими кустарниками.
Перебравшись назад, я раскопала для нас провиант и, с небольшим сожалением, поделилась им с собакой.
– Сегодня ночуем в машине, – произнесла я вслух, словно смиряясь с очевидной опасностью сего мероприятия. – Почти на улице.
– Думаю, всё будет хорошо, – отозвался спокойно Томас. – Не думаю, что наше присутствие кто-то заметит.
Я беспокойно огляделась через окна автомобиля. Место и правда выглядело необитаемым, но наступление полной темноты меня несколько пугало.
– Буду на стрёме до рассвета, – огласила я своё решение, снова перебираясь на переднее сидение и устраивая на руках автомат. – А ты спи.
