– Гверет Моргенталер, вы строите свою догадку на вещах, которые еще нужно доказать. Вы знаете, как с ним носится вся йешива? Его даже ребе принимал. А от меня люди на улице шарахаются и плюют вслед.
– А дома? Кого дома больше любят?
Я задумался. Выходило, что меня.
– Вот видишь, – правильно истолковала мое молчание гверет Моргенталер. – Значит, с одной из своих догадок я попала в точку. Твой брат не глуп и наблюдателен. Думаешь, он погружен в изучение Торы и не замечает, что мать собирает и заворачивает перекус тебе на стройку, а не ему в йешиву? Что, когда Бина гладит одежду, твои вещи она складывает отдельно, чтобы ты их не искал, а все остальные братья должны искать свое в общей куче? Что малыши виснут на тебе и слушаются тебя с первого слова? Думаешь, ему легко жить в комнате с четырьмя младшими, или сколько их там, и каждый день в разных вариантах слышать, что Шрага самый лучший брат на свете?
– А йешива? Ведь он там окружен такой любовью и таким почтением.
– В йешиве любовь условная, и твой брат это понимает. Если завтра появится какой-нибудь другой мальчик, который будет более успешно изучать Тору, твой брат потеряет свою корону будущего гаона[29] и останется не у дел. А любовь и уважение к тебе матери и младших – это вещи неразменные. Твое место в их сердцах не сумеет занять никто. Кстати, я могу быть неправа, но, возможно, именно поэтому твой отец не предпринимает никаких решительных шагов, чтобы изгнать тебя из общины. Он боится, что твоя мать и все дети, кроме Залмана, просто уйдут с тобой и будут жить хоть в караване. Представляешь, как он будет опозорен? Уважаемый человек, а не может удержать жену и детей в повиновении.
Я невольно улыбнулся, представив себе эту картину.
– Ну хорошо, если Залману так важно, чтобы его любили дома, почему он ничего для этого не делает? Почему он всех игнорирует и в упор не замечает?
– А ты делал все, что ты делал, для того чтобы тебя любили?
– Да нет, конечно.
– Так почему?
– Не знаю. Мне не пришло в голову, что в моей ситуации можно вести себя как-то иначе.
– Ну вот ты сам себе и ответил. Тебя всегда будут любить просто за то, какой ты есть, а Залманом будут почтительно восхищаться с большого расстояния, пока не появится другой объект для восхищения. Он тебе завидует, но не может себе в этом признаться. Я уверена, что он придумал для себя какую-нибудь отмазку в стиле «зелен виноград».
– При чем тут виноград? – удивился я.
– Есть такая история про лису, которая, не имея возможности добраться до винограда, сказала: «Все равно он зеленый и кислый». Скорее всего, твой брат тратит много сил, чтобы убедить себя, что ты – грубое животное целиком во власти своих инстинктов, что ты перестал соблюдать исключительно для того, чтобы есть свинину и спать с женщинами, и что мать и младшие дети тянутся к тебе, чтобы тоже увязнуть в грехах. А так как сам он никого не любит, он даже не делает попытки их от этого удержать.
– И что мне с ним делать?
– А что с ним нужно делать? Ты его что, боишься?
– Уже нет.
– Ну и пусть живет как хочет. Не забывай, сколько ему лет, у него еще есть много времени, чтобы поумнеть. И потом ты, кажется, говорил, что его уже сватают.
– Ну, сватовство можно бесконечно долго обсуждать, прежде чем оно состоится.
– Так вот, пока вы живете в одном доме, можно попробовать снять напряжение.
– И как?
– Постарайся не тыкать его носом в свое превосходство. Ты действительно превосходишь его по всем статьям, так не торжествуй над ним, а пожалей его. Глядишь, и злиться перестанет.
