– Почему же?
– Ну, везде-то ведь нужно работать, причем работать от и до, а не только лишь фонтанировать мыслю. У нее, правда, есть оправдание: она всерьез считала Гошу гением и служила ему, как могла.
– Вы сказали: интриги…
– В театре оставался тот, кто мог работать с Маринович. И с Гошей оставался тот, кого «допускала» она. За очень редким исключением.
– У них был роман?
– Не смешите. Но были жалкие попытки уверить всех, что да, роман… Чисто женские штучки.
– Вернемся к тому разговору… пятнадцатого.
– Да странный был какой-то разговор. Не добившись от меня никакого ответа на тему предательства, он вручил мне три тысячи долларов, чтобы я «отдохнула, как люди», и обещал купить квартиру Женьке.
– Откупался.
– Похоже, что так.
– А потом?
– Я ушла, торопилась на дачу. А он, мне показалось, ждал кого-то…
Главатретья.
Праздник, который всегда с другими
1
Дверь отдела новостей распахнулась, и по очереди явились две невообразимых размеров корзины: одна с цветами, другая – с фруктами. Два молодых человека, молчаливо водрузившие их на стол, синхронно кивнули и удалились, пятясь, словно японские гейши.
– Постойте, вы к кому?! – кинулась в коридор Жанка, но было поздно: двери лифта уже поглотили посланцев.
Мы с изумлением смотрели друг на друга.
– Может, записка какая… – начала было я, а Жанна, деловито осмотрев первую корзину, уже вытащила открытку и прочитала: – «Жанне Фрониус, самой очаровательной девушке “Городских ведомостей”. Анзор Геворкян».
Достав другую из корзины с фруктами и пробежав ее глазами, протянула мне. Вторая открытка гласила, что вышеупомянутый Анзор приглашает нашу Жанетту в недавно открывшийся ресторан «Живаго» «для приятной беседы».
– Кто это? – не сразу обрела я дар речи.
– Директор сети магазинов «Кокос». Ну, помнишь, приезжал на юбилей редактора, но только с десятью корзинами.
– Вы знакомы?
– Знакомы. Чуть-чуть. Как-то делала «репортаж, пришлось брать его комментарий. Интеллигентный дядька, без акцента и без живота. Живет здесь лет тридцать или больше.
– Старый?
– Да нет… Лет сорок восемь – пятьдесят. У меня вообще-то завтра встреча назначена. Ты в этом «Живаго» была?
– Я – нет. Но молва утверждает, что там две достопримечательности – искусственные деревья и искусственно вздернутые цены. Да, еще варьете и стриптиз.
– И как он?
– Ничего.
Через час, в течение которого мы втроем так и не смогли прикончить эту прорву фруктов, раздался звонок, и Анзор Геворкян осведомился, принято ли его предложение.
– Да, конечно, – проворковала Жанетта. – Только видите ли, Анзор Венедиктович, я вас так мало знаю, что могу прийти только с подругой. С подругами… Не против? Очень хорошо. Ну, значит, завтра в шесть.
К этому трюку – десанту подруг – Фрониус прибегала всякий раз, когда отказывать впрямую было неудобно, а причин для согласия не находилось. Обычно нацеленный на свидание кавалер после такого ответа: a) терялся, б) оскорблялся, в) исчезал. Раз или два идущие в нагрузку подруги, то есть мы с Томиной, все-таки принимались, но кастрированный таким способом вечер можно было сдавать в утиль.
– Жан, это неудобно, – запротестовала Галка.
– Да, неудобно, и что? Ты была на стриптизе?
– Я – нет.
– Вот и я не была. Просветимся немножко. В свои лучшие годы, Галина, мы обязаны выходить, выезжать и бывать.
На другой день за нами была послана машина, и когда мы выходили у ресторана «Живаго» (призванного уведомить невежд о том, что в Городе некоторое время проживал Б. Пастернак, перенесший сюда действие своего неуклюжего гениального романа), нас уже ждали.
