- Просто что? – она освободила оставшиеся пуговицы от петелек и чуть стянула рубашку, обнажая изуродованные плечи. – Ты стесняешься?...
- Нет, конечно … - он мягко перехватил руки девушки и погладил их большими пальцами. - Я понимаю, чего ты хочешь, но нельзя сейчас этого делать… Я не хочу, чтобы завтра… или когда там мы узнаем, что я скрываю… не хочу, чтобы ты жалела об этой ночи…
Алина резко вырвала свои руки из его. Слова мужчины неожиданно разозлили её, а он не мог понять, почему. Он всё объяснил, стараясь не обидеть, но серые глаза смотрели на него так, как в первый день их знакомства в поезде: недовольно, возмущённо и холодно.
- Чёрт, Лёша! – воскликнула она, отодвигаясь от него подальше. - Прекрати заботиться обо мне! Мне не нужна такая забота! Ты решаешь за меня, чего я хочу искренне, а чего – поддаваясь минутным порывам! Разреши мне как-нибудь самой различать причины своих желаний и самой прикидывать последствия!
Он замотал головой, показывая, что она не права:
- Алина, я всего лишь… - договорить не получилось: она перебила, закончив фразу за него.
- Ты всего лишь тот, кто влез в мою жизнь и вообразил себя мудрым, по крайней мере уж точно мудрее девушки, которая не устояла перед твоим обаянием! Уходи! – она схватила в руку немного сухой травы, что служила настилом, и швырнула ею ему в лицо.
Лёша уклонился, и стряхнул попавшие на одежду травинки на пол, обдумывая, что лучше сделать в этой ситуации.
- Пошёл вон! – прошипела девушка. – Дай знать, когда ты сочтёшь, что мне можно отдаться тебе и потом не жалеть об этом, рыдая ночами в подушку! Ты ведь так думаешь?
Мужчина прикусил нижнюю губу, поднялся с импровизированной постели и пошёл к выходу. Уже отодвинув вьюн, он хотел что-то сказать и даже обернулся для этого, но передумал и покинул шатёр молча.
Алина легла и уставилась на светящийся плод неизвестного растения, не моргая и разглядывая прожилки на стенках жёлтой коробочки. Она поняла, что плачет, когда перед глазами от слёз стало искажаться изображение. Опустив веки, девушка ощутила, как по щекам катятся обжигающе-горячие слезы.
Ей не было обидно. Точнее сказать, сперва было, ровно до того момента, как Лёша ушёл. Стоило остаться одной, как ей показалось, что он прав. Ведь ему было тяжело отказывать ей, и она видела это. К тому же стоило признать, что все ей попытки ластиться к нему действительно совпадали со странными растрёпанными чувствами и смятением в её душе. Лёша имел полное право не знать, что она никогда не вела себя ни с кем столь откровенно дерзко, какими бы ни были обстоятельства. Стало стыдно. Ужасно стыдно за себя. Она накричала и прогнала того, кто был ей дорог и кто пришёл к ней за поддержкой, которая ему впервые действительно понадобилась. Сам он всегда поддерживал её, как умел, а она…
Приглушённый голос Аттиз Ира где-то на улице вернул её к реальности. Вскочив на ноги, девушка выбежала на улицу. Она увидела знакомые фигуры, стоящие у озера, в котором отражались звёзды, и опрометью бросилась к ним. Ведун кивнул мужчине, видимо, закончив свою напутственную речь, и пошёл прочь, заметив Алину и полагая, что его уши будут лишними.
- Лёша! – Алина подбежала к нему, в первые секунды скользя глазами по полуобнажённому телу, а потом нерешительно заглядывая в сиреневые глаза. - Прости меня… - прошептала она, и он, вздохнув, обнял её, прижимая к широкой груди. – Я, наверно, слишком привыкла быть одна и думать одна… уже и забыла, каково это, когда кому-то есть дело до тебя и твоих ошибок… Когда кто-то, кроме тебя, обдумывает твои шаги и пытается не допустить неверных и не дать оступиться… К этому быстро привыкаешь, и потому кажется, что искренняя помощь – ни не помощь вовсе; а попытка отговорить от совершения ошибки – это навязывание своих мыслей и желание всё подстраивать под себя… Прости меня… И просто знай, что это не было бы ошибкой… Лично для меня, по крайней мере…
