Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей - страница 11

Для римлян эти люди были не христианами, а опасными безбожниками, легкомысленно угрожавшими безопасности империи. Что еще хуже, вскоре христиане стали распространять свои верования и правила. Серебряных дел мастер Деметрий, один из многих критиков Павла, сетовал на падение продаж принадлежностей для жертвоприношения и предостерегал, что апостольское обращение грозит гибелью его ремеслу [65]. Для Деметрия и для римских властей нападки на таких, как Павел, были способом решения практических проблем, порожденных новой беспокойной ветвью иудейской веры, а не преследованием людей за саму их веру. Эта разница может показаться малозначительной, так как зависит от взгляда на проблему. Тем не менее она в какой-то степени объясняет, почему в Риме I века христиане были одновременно и малозаметными, и все более активно преследуемыми.

Для верующих и для многих других это не меняет сути той жертвы, которую принесли такие люди, как Петр и Павел, ради того, чтобы распространять христианскую веру и сохранять в ней твердость. Неважно, погиб Петр впоследствии пожара или был казнен жестоким Нероном как христианин. Он и Павел – святые, принявшие мученическую смерть за свою веру и за свои деяния поборников этой веры. Умерли они, исполняя свой долг, или нет, называли их при этом христианами или нет, Церковь, которую Иисус повелел возвести Петру, зиждется на их крови. Для большинства верующих первых веков существования христианства кровь первых мучеников окропила землю Рима. Там, в центре Италии, она стала живительной влагой для зерен Церкви Христовой на земле.

Рождение и рост Римской церкви, критически важные для истории христианства, были почти полностью непредсказуемыми. Даже в самых своих житейских обстоятельствах город Рим входил в противоречие с тем, чем жила зарождающаяся Церковь. Христианину требовалось отойти совсем недалеко от своего жилища у Аппиевой дороги, чтобы узреть всю мощь языческого Рима. Ничто в этом городе не было секулярным: все – и политика, и даже игры – требовало жертв богам. Учение Иисуса клеймило непотребства, излишества, изнеженность, насилие. Но, прогулявшись всего несколько минут, христиане уже слышали неуемный рев более чем 250 тысяч римлян на скачках в Большом цирке [66]. Начиная с 80 года римляне могли посещать выросший неподалеку Колизей, где 87 тысяч зрителей наслаждались зрелищами кровавых смертельных схваток [67]. Пройдя еще немного вглубь города, христиане морщились от запаха фимиама, воскуряемого языческим богам, или от вида жреца, шествующего к одному из храмов города. Жертвы Вулкану, Венере и Юпитеру приносились и в учреждениях, и на рынках [68]. Христианам случалось даже трудиться на благо языческой веры: из кирпичей, обожженных на Ватиканском холме, возводились храмы языческим богам, благовония, продаваемые в лавках и тавернах, курились в их честь. Христиан позажиточнее приглашали, бывало, на языческие свадьбы и на обряды совершеннолетия. Препятствия подстерегали их на каждом шагу. В отличие от евреев, чья жизнь определялась Законом и учением, первым христианам Рима приходилось изыскивать способы толковать Евангелие и жить согласно своей религии в языческом городе.

Дополнительные сложности возникали из-за раздробленности самой Римской церкви. Объединяющая, непререкаемая фигура епископа Рима появилась спустя десятилетия после гибели Петра и Павла. В I веке группы верующих встречались еженедельно и иногда переправляли частицы своей евхаристии другим христианам города [69]. Ранняя христианская церковь в миниатюре, тогдашняя Римская церковь представляла собой сообщество, объединенное верой и религиозной практикой, а не организованный иерархический институт во главе с монархом. Более того, в отличие от других христианских городов, таких как Коринф, Римская церковь еще не имела географического центра и места для совместного богослужения. Когда Павел писал римлянам в конце 50-х годов, он обращался к «церкви в Риме» как к отдельным лицам и домам, а не как к определенной организации с одним главой.