Мария ткнула ещё одну иконку – звёздчатую вспышку с надписью «FIAT». Единственным зримым результатом стало появление небольшой полоски меню внизу на переднем плане, но для группы программ, которую она только что разбудила, куб чистого воздуха перед терминалом стал маленькой незаполненной вселенной.
Мария вызвала из небытия единственную молекулу нутрозы, изображённую в виде модели из шариков и палочек, и мановением указательного пальца придала ей медленное вращение. Вершины неправильного шестиугольного «кольца» поочерёдно выступали вверх и вниз от срединной плоскости молекулы; в одной из вершин находился двухвалентный синий атом, связанный только с соседями по кольцу, в остальных вершинах – четырёхвалентные зелёные шарики, у которых оставалось по две связи для других элементов структуры. С каждым из зелёных соединялся маленький одновалентный красный, сверху – для приподнятых вершин шестигранника, снизу – для опущенных. Кроме того, у четырёх зелёных имелись короткие горизонтальные ответвления, состоящие из одного синего шарика и одного красного, направленные вбок от кольца, а пятый зелёный поддерживал небольшую группу атомов: зелёный с двумя красными и одной парой красный – синий.
Программа визуализации придала молекуле предметную достоверность, приняв во внимание сторонние источники света; Мария смотрела, как она вращается над клавиатурой, и восхищалась лёгкой асимметрией форм. «Химик из реального мира, – размышляла она, – бросил бы один взгляд и заявил: „Глюкоза. Зелёный – углерод, синий – кислород, красный – водород… Разве не так?“» Нет. Химик присмотрится повнимательнее, наденет перчатки и как следует прощупает самозванца; вынет из набора инструментов транспортир и измерит несколько углов; вызовет таблицы, где указаны значения энергии связи и типы молекулярных колебаний; вероятно, даже пожелает взглянуть на спектры ядерного магнитного резонанса (недоступные здесь – или, если выразиться менее скромно, неприменимые). И, когда на него наконец снизойдёт понимание творящегося святотатства, выдернет руки из адского механизма и бросится вон из комнаты с криком: «Нет Периодической таблицы, кроме таблицы Менделеева! Нет Периодической таблицы, кроме таблицы Менделеева!»
«Автоверсум» представлял собой игрушечную вселенную, компьютерную модель, подчинявшуюся собственным упрощённым «законам физики», с которыми куда проще было иметь дело математически, чем с уравнениями квантовой механики реального мира. В этой стилизованной вселенной могли существовать атомы, но в них имелись тонкие отличия от настоящих; в целом «Автоверсум» был не более достоверной симуляцией действительности, чем шахматы – симуляцией средневековых боевых действий. Многим химикам, однако, программа казалась более коварной, чем шахматы. Поддельная химия, которую она творила, была чересчур богатой, чересчур сложной, чересчур соблазнительной.
Мария вновь протянула руку к молекуле, остановила её вращение, ловко отщипнула от одного из зелёных шариков одинокий красный и пару синий – красный, затем прикрепила заново, поменяв местами, так что «веточка» теперь смотрела вверх. Силовые и осязательные эффекты обратной связи в перчатке, лазерное изображение молекулы и негромкое чпоканье, как бы пластиком по пластику, с которым атомы вставали на место, – всё это вместе взятое создавало убедительное впечатление, будто она манипулирует настоящим объектом из твёрдых стержней и сфер.
