Мальчик повернул голову туда же и вздрогнул. Он и раньше заметил эту девчонку – выше и по виду старше, но такую же тощую, в лохмотьях. Лохмотья были чёрными, только верхняя накидка – бежево-песочная, примерно как плащ пугала. Девочку – нет, всё же девушку – то и дело загораживала толпа, но теперь она выступила вперёд и встала рядом с толстым графом. Пламя заплясало в её чуть раскосых голубых глазах. Злых глазах. Не часть толпы, так сразу подумал мальчик: что-то выбивалось во всей её позе. Незнакомка втянула в плечи голову, с угрозой сжала опущенные кулаки. Казалось, ничто уже не сдвинет её – так крепко стояли жилистые, покрытые множеством ссадин, перебинтованные до колен ноги. Чёрные короткие волосы топорщились, на лоб падала рваная чёлка. Мраморно-белую кожу – через нос, по обеим щекам – пересекали три длинных розовато-коричневых шрама.
Девушка смотрела на пылающее пугало не мигая, будто не видя вовсе, но явно видела: на обезображенном лице проступила гримаса боли, когда от фигуры на шестах уже почти ничего не осталось. Граф в проволочной короне воодушевлённо завопил:
– И никто не тронет наши города! Да упокоится с миром то, что пожрала жестокая пустыня! Да умрёт ещё раз и ещё тысячу раз проклятый Ширкух! Пугало!
– Пугало! Пугало! – вторили ему.
Девушка вдруг покачнулась, зажала уши. Мальчик моргнул, пытаясь понять, почему граф не обращает на неё внимания. Но вот он махнул рукой с уже погасшим факелом… и рука прошла прямо сквозь темноволосую голову. Кара тоже это увидела, сжалась.
– Они что, её…
Точно услышав, незнакомка резко отняла от ушей ладони и уставилась на звезду. Та осеклась, подавившись, и подняла руку, видимо, чтобы помахать. Но немигающий взгляд – затравленный и всё же твёрдый – уже устремился на мальчика. Тот ухватил Кару за запястье, не давая пошевелиться, не понимая, почему чувствует такой продирающий озноб. Кто это вообще? Призрак? А может, душа этого хмурого города?
Он не опустил глаз, а девушка вызывающе усмехнулась. Среди складок её мятой одежды на груди что-то ярко и яростно мерцнуло красным. Разглядеть вещь не удалось: в следующее мгновение подул ветерок, кинул в глаза смердящий дым, и незнакомка исчезла. Кара, часто-часто моргая, пробормотала: «Бр-р…»
Костёр уже лизал толстые, лишь немного обуглившиеся шесты, доедал обрывки верёвок и мешковины. Граф бодро объявил, что на ратушной площади всё готово для праздника Возрождения. Судя по принесённым ветром запахам пищи, «всем» были накрытые столы в ближайшем парке. Толпа раскололась, схлынула; тучи уплотнились. И стало очень тихо.
– Хочешь, пойдём поедим? Не думаю, что на нас обратят внимание.
Мальчик предложил это осторожно: ему вдруг показалось, что с Карой что-то не так. В какой момент стало «не так», он сказать не мог – может, с самого начала, как они увидели крест, может, чуть позже, но звезда помрачнела. Теперь она неотрывно смотрела на головёшки, которые городская стража неспешно заливала водой из вёдер; губы её побелели. Неужели так испугалась? Может, из-за загадочной девчонки со шрамами?
– Я… не думаю, что захочу есть с этих столов, Зан, – наконец сказала Кара, нервно теребя одну из кос. – Но я могу сходить с тобой, если ты голоден.
– Почему не хочешь? – всё сильнее чувствуя неладное, спросил он. – Тебе тоже надо поесть. Не говоря уже о том, что, мне кажется, это хороший праздник. Справедливый.
