Вспоминаю сон, и внутри всё сжимается. Нет ничего омерзительнее этого ощущения – когда чувствуешь, что кто-то обнюхивает тебя, пытается втянуть тебя целиком, распознать, кто ты, а затем решить – оставить в покое или сожрать…
Уснула только под самое утро. В девять меня разбудили стук в дверь и призыв Супониной отведать кофию.
4.
– Зачем вам это всё? – Ташин смотрит так, будто цель нашей встречи в том и состоит, чтобы я ответила на этот вопрос. Может, он и в самом деле так думает.
Я заранее никак не представляла себе его внешность, но уж точно не ожидала, что «дед-краевед» – это мужик, которому нельзя дать и пятидесяти. Худое узкое лицо, глубоко посаженные глаза, бородка из десяти коричневых волосинок и очки с толстенными стеклами – вот кого я увидела на скамейке в роще. На свою чопорную сестру-«англичанку» он похож, как топор на кашу – ни единой общей черты.
– Павел Сергеевич, – представляется он, я сажусь рядом, и он тут же задает свой главный вопрос.
– Ну, я исследователь, – отвечаю. – У нас проект по малым городам, собираемся издать монографию, в которой будет не только про У., но и…
– Ерунда, – прерывает меня Ташин и так машет рукой, словно хочет закрыть ею мой рот. – Если вы только за этим сюда приехали, то лучше сегодня же купить обратный билет. И главное – почему вас интересует именно такая тема? С вами кто-то еще ведь прикатил? Они тоже интересуются… м-м… необычным?
Я сказала пару слов про Татьяну Федоровну.
– Вот и вы, вот и вы, – он говорит поспешно, будто боясь, что я его перебью, – занимались бы тем же – политикой, статистикой и тому подобным. Понимаете, в роще лучше видеть только рощу – и ничего более…
Я вздрагиваю и опускаю глаза под его взглядом. Знакомые обороты речи, очень знакомые…
– Всё-таки я хотела бы поговорить с вами об У. – можно начать с Малиновки… – вставляю я, надеясь тем самым отвлечь его от моей персоны.
Он вздыхает и прислоняется к спинке скамьи. Его напряженные плечи чуть расслабляются и опускаются.
– Наталья, послушайте меня… Я тоже начинал, как вы: завёл бложик, рыскал тут, бил копытом, интересовался, записывал. А потом – как отрезало. Вы не заметили дату последней моей записи в блоге? Больше трех месяцев назад. Я теперь этим не занимаюсь, и вам не советую.
– Но почему, Павел Сергеевич? Любопытно же…
– Любопытно, – Ташин передразнивает мою интонацию. – Девушка, да ничего любопытного! Просто собрание пустых фактов, домыслов и слухов – только и всего. Поройтесь вон в желтой прессе – и найдете то же самое.
Мы молчим. Он не смотрит в мою сторону, а куда-то в небо и на верхние ветки деревьев.
– Хотите пройтись? – неожиданно предлагает он и быстро поднимается. Я тоже встаю вслед за ним. Мы идем по одной из аллеек, уводящих вглубь парка. Он шагает широко, и мне приходится идти быстрее, чем я привыкла.
– Вы вот говорите: монография, – продолжает он. – И что там будет написано не только про У. Да уже это – какая-то насмешка! Знаете ли, наш город – большой ревнитель. Конкурентов и сравнений не любит…
Тут Ташин смеется – тонко и нежно, почти фальцетом, что совсем не подходит к его стремительности и резкости.
– Но вот если начать с Малиновки… – повторяю я. Диктофон записывает уже минут 15: я включила его еще перед тем, как сесть на скамейку.
– Малиновка… – его голос становится мечтательным. – Это мое любимое место в городе. Вы знаете, что здесь более 200 пород разных деревьев? Смолины постарались, очень богатые и образованные были помещики. И эта роща – единственное место во всем городе, где уцелел кусочек того леса, что был еще в 18 и даже в 17 веке. Представляете?
