Правда, с восточной роскошью не вяжутся стволы срубленных столетних деревьев, осквернение святынь, лишение жителей собственных домов и квартир, но все же! Красивый чистый город… В котором ныне властвуют инопланетяне.
Одесса навсегда проклята пожаром в Доме профсоюзов. Вечное клеймо на прекрасном городе. Которым ныне правят…
Тбилиси превратили в город ненависти к тем, с кем веками жили бок о бок… Город, которым ныне правят… ну, и так далее.
Но есть память. Вот ее мы заберем с собой. Много лет я пыталась эту память сохранить. А сейчас думаю: зачем? Зачем стараться объяснить людям, которые не хотят понимать?
C нами уйдут и те города, которые когда-то были воплощением солнца, мира, счастья.
С нами уйдет то, что когда-то называлось советской системой образования. Иногда мне кажется, что я действительно попала в какой-то странный мир. В котором не знают, что вертится вокруг чего, и чаще уверены, что это Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот. В котором чтение книг в подавляющем большинстве является редкостью и чуть ли не моветоном. Я, конечно, не сомневаюсь, что есть еще родители, которые заботятся, которые стараются, и дети, которые учатся, знают, разбираются. Но в подавляющем большинстве это не так. Нынче дети заняты абсолютно другим. И живут в мире виртуальном.
Можно сколько угодно хихикать над советской школой. Но те учителя, которых помню я, были подвижниками. При грошовой зарплате. Их помнят, их почитают, о них говорят с придыханием. Они учили. Не галочки ставить учили, а знания давали. Где они, эти учителя? Увы, в подавляющем большинстве…
Скажите, люди моего поколения: могли бы вы в самом страшном сне представить, что сейчас ученики могут послать матом, да что там матом, избить и даже убить учителя?
Как вы считаете, могла я подойти к завкафедрой ромгерма Елене Львовне Майской, чье имя чтут десятки выпускников, и предложить ей деньги за сдачу экзамена? Смешно. В голову не могло прийти. Да, блатные точно были. В институт точно за деньги поступали. Но с ромгерма после первой же сессии эти блатные вылетали, как пробки из бутылок. Осталась ровно половина из поступавших осенью, а я, резервистка, заняла чье-то освободившееся место.
А сейчас грядет поколение конверточников. Которые деньги в конвертах суют.
Ну что же, пожинаем, что посеяли.
С нами уйдет память о настоящих врачах. О тех, которые мчались к больному по первому требованию, невзирая на профессорскую должность. Был такой фильм «Неоконченная повесть». С Быстрицкой и Бондарчуком. Его пока что помнят, но далеко не все. Скоро совсем забудут. Там героиня Быстрицкой, врач, целую ночь носит тяжело больную девочку на руках.
Когда-то моя подруга Вика, жившая со мной на одной улице, тоже тяжело заболела. Наша участковая врач Сабурова просидела с ней всю ночь, пока не наступил кризис. И это уже не фильм.
Когда мы уйдем, унесем с собой память о великих актерах. Поднявшихся на немыслимую вершину театрального искусства. Когда Раневская и Плятт играли в «Дальше – тишина…», я захлебывалась от слез. И у меня разрывалось сердце… Когда Ростоцкий снял своего «Бима», рыдала вся страна.
Когда Любимов поставил «Доброго человека из Сезуана»… и так далее. Перечислять бессмысленно. Не перечислишь. Да разве только наши актеры? Французские, итальянские, американские… где они сейчас? И где память о них? В подавляющем большинстве память хранят люди нашего поколения. И это были настоящие звезды. Не те, кто на междусобойчиках договаривается, кто на данный момент будет звездой и кому вколотить звезду на Арбате.
