– Вы должны отказаться от себя прежнего и принять себя нового, себя настоящего, – наконец-то произнесла Вайлет.
– Юная леди, я и так настоящий… но этого недостаточно для Него, а у меня нет сил менять что-либо, – он остановился, чтобы пропустить небольшую группу подростков.
– Он всё изменит сам, если только вы захотите, – Вайлет откинулась на сиденье.
– Ну, тогда считайте меня трусом, уже очень я боюсь забыть себя прежнего: мою дочь, мою внучку… – Алонсо вобрал себя воздух улиц, проникавший через приоткрытое окно.
– Вы их не забудете, просто увидите их по-новому, – поправила его Вайлет.
– Для меня это одно и тоже, – ответил Алонсо. – А вы, юная леди, забыли себя прежнюю?
– Я уже родилась в Верхнем городе, хотя раньше он не был таким, как сейчас. Всё же первые мои воспоминания уже связаны с Сыном, – ответила она.
– Вам очень повезло, потому вы и не представляете, насколько некоторым из нас страшно, – немного замялся Ромеро.
– Посмотрите же наверх, от чего вы все отказываетесь! – воскликнула Вайлет.
– Я не хотел вас обидеть. Я просто говорю то, что мы чувствуем, – извинился Алонсо.
Вайлет ещё раз убедилась в том, насколько же важно пробудить здесь смелость пойти на встречу Сыну. Алонсо, Наоми и даже, при определённых условиях, мадам Питерсон должны оказаться наверху. Вайлет даже немного пофантазировала, какими они станут после того, как начнёт сбываться божественный замысел о них. Её размышления прервало неоновое свечение вывески бара «Весельчак Бо» – самого известного сборища последних наёмников Нижнего города, замысел Бога о которых был загадкой даже для самых проницательных умов города Утренней Зари.
Высокие своды зала верховного совета, или зала Вознесения, как обычно, были залиты светом. В отличие от Среднего города, и тем более от Нижнего, в Верхнем городе свет никогда не ослабевал. 24 советника сидели за большим круглым столом, в центре которого была площадка диаметром ровно 8 метров. Его ждали уже больше двух часов, но никто из них не показывал и тени обеспокоенности (если вообще слово «тень» можно было употреблять в Верхнем городе). Само ожидание Его должно быть радостным событием, не говоря уже о встрече. Советники спокойно смотрели перед собой. Ни один из них не крутил головой и не переводил взгляда, так как места за столом были расположены так, чтобы перед взором каждого одновременно были все члены совета – укрыться было невозможно, и даже подобная идея давно покинула это место. Молчание советников, соединенных общей верой, надеждой и любовью к Сыну, было не тягостным, чуждым скуки и ощущения пустоты. Можно было сказать, что среди настоящих друзей и молчание выразительнее слов, но стали ли они друзьями в этом многолетнем служении Сыну, оставалось загадкой для них самих, потому что никого из них этот вопрос особо не интересовал.
Наконец все разом подняли взгляд куда-то наверх. Он опустился в центр площадки. Высокий; длинные черные волосы, собранные в хвост; небольшая черная борода скрывала худобу лица с точеными скулами; широкая кость делала Его своего рода массивным, но грациозность чувствовалась в каждом движении; руки выдавали в Нем человека, который раньше много занимался простым трудом. Он поднял руки в благословляющем жесте, и советники склонили голову, и в этом не было ни капли подобострастия.
– Я откликнулся на вашу просьбу о немедленной встрече, – не извинился Сын за своё опоздание. – Чем могу вам служить?
