Мы с Джеймсом иногда приходим сюда, чтобы побыть в тишине наедине друг с другом. В отличие от остального Королевского города, тут время течёт медленно и спокойно.
Мы прячемся за клумбой с бархатцами, и две плакучие ивы укрывают нас ветвями. Мы опускаемся на траву, и земля под нами тёплая и мягкая, как пуховое одеяло.
– Джеймс?
– Да?
– Как думаешь, Малли мертва?
– А ты знаешь, как сделать свидание приятным, особенным и совсем не мрачным, – говорит Джеймс.
– Прости.
– Ничего. Это важно. Ты можешь спасти чью-то жизнь.
– Если её тело уже не валяется где-то на свалке.
– Нет. – Джеймс ложится на спину и притягивает меня ближе, так что я слышу размеренное биение его сердца. – Я так не думаю.
Я рада это слышать. Даже если его слова – просто интуитивная догадка, это уже отлично. Джеймс знает, когда кто-то его предаёт, и знает, кто ему верен. А ещё он чувствует, когда человек находится в безнадёжном положении.
– Я тоже не считаю, что она мертва, – говорю я. – Но я думаю, не могла ли она покинуть город. Её жизнь – полный бардак. Малли агрессивная и мстительная, её все избегают. У неё нет ничего, кроме отцовских денег и птицы. Может, она решила всё бросить и начать жизнь с чистого листа там, где её не презирают так сильно.
Джеймс задумывается.
– Нет. Малли никогда бы не покинула своего ворона. Никогда. Она могла бы бросить отца с его деньгами, могла бы даже уехать из Шрама, но никогда бы не оставила Гелиона.
– С чего ты взял? – Я приподнимаюсь на локте и убираю волосы со лба Джеймса.
– Потому что Гелион любит её, а Малли любит его и ворон пришёл в её жизнь сразу после смерти матери. Так устроены люди, особенно здесь. Мы привязываемся к случайным людям и вещам, с которыми нас сводит судьба. Этот ворон – её близкий друг, и она ни за что не рассталась бы с ним добровольно.
– И это значит…
– Это значит, что Малли, скорее всего, где-то держат против её воли или, возможно, она сильно ранена. Но я не думаю, что она умрёт.
– Почему нет?
– Потому что люди – как дорожные карты. На них есть линии, точно такие же, как на ладонях, – объясняет Джеймс. – Эти линии рассказывают истории людей, и история Малли так не закончится. Это можно понять, просто посмотрев на неё. Малли Сент не могла умереть так просто. Это не её судьба. Судьба Малли Сент – сгореть во вспышке ярости. – Он берёт мою руку, лежащую на его груди, и поднимает вверх, разглядывая её в свете мерцающих кустов.
– Зачем ты читаешь мою руку? Ты и так уже знаешь все линии.
– Просто убеждаюсь, что они не изменились.
– Как они выглядят?
– Так же.
– И как заканчивается наша с тобой история?
Джеймс медлит; на мгновение его лицо мрачнеет, но затем он, похоже, отбрасывает свои сомнения и улыбается:
– Разумеется, мы будем жить долго и счастливо.
Это не совсем ложь. Я уверена, что он желает счастливого конца для нас обоих, но в Шраме всё так изменчиво и непредсказуемо, что Джеймс не осмеливается по-настоящему поверить, что жизнь будет всегда счастливой и беззаботной. Так не бывает. Ни для кого.
Он нажимает большим пальцем в центр моей ладони, а я закрываю глаза и позволяю исчезнуть всему – Малли, Гелиону, начальнице, Белле, Джие; всем моим тревогам; внутренним конфликтам в Королевском городе; всему, что я не в силах понять, и даже моей семье. Я растворяюсь в звуке учащённого сердцебиения Джеймса, и на несколько минут для меня больше ничего не имеет значения.
