Бригадир ходил по плоскому верху кипы и придирчиво следил за тем, чтобы строгие линии ряда не нарушались. Время от времени от прикладывал к стенке длинную плоскую палку и, если только что уложенная пачка выпирала из кипы, приказывал ее переложить.
Задрав голову, Геродот спросил, где можно найти эпимелета. Египтянин на плохом ионийском койнэ переспросил, кто ему нужен, а когда галикарнасец подробно объяснил, что ищет портового распорядителя, махнул рукой в конец коридора.
За то время, что он искал грузовой причал, пивное похмелье от бьющего в лицо морского ветра стало проходить. Но пьяный кураж все еще давал о себе знать.
Раздвинув парусиновую завесу, Геродот вошел в сколоченную из жердей бытовку. За складным столиком он увидел египтянина в каласирисе с короткими рукавами и парике. И с таким морщинистым лицом, будто бог Хнум еще только учился гончарному ремеслу, когда лепил этого человека.
– Хайре! – бодро сказал галикарнасец.
Портовый распорядитель, привыкший к тому, что мореходы и купцы из Эллады не говорят по-египетски, спокойно ответил таким же приветствием.
Потом без обиняков спросил:
– Что хочешь?
Геродот пока не решил, какую роль будет разыгрывать. Но охвативший его хмельной азарт придавал его действиям беспечную удаль. В Пелусий он попал не по замыслу Перикла, а по необъяснимой затее Мойр. Если брать еще выше, так и по воле всемогущего Рока. А если принять во внимание, что Посейдон сберег корабль во время шторма… Получается, он – любимец богов. Ну, так вперед!
Поэтому его лицо озарилось улыбкой, в которой даже неопытный собеседник заподозрил бы прямой умысел, в то время как искушенный магистрат легко распознает наглую безнаказанность.
Мешочек с афинским серебром в руке галикарнасца призывно позвякивал.
Голос прозвучал требовательно:
– Список купцов, которые поставляют в порт библос[57]. Имена, названия кораблей, где остановились в Пелусии… Все, что знаешь.
Он намеренно назвал папирус принятым среди купцов ойкумены профессиональным названием, чтобы заявить о себе как об оптовом покупателе. Портовый распорядитель должен почувствовать: афинянин пришел с серьезными намерениями и не собирается уходить с пустыми руками.
Однако египтянин оказался тертым калачом и от прямого ответа уклонился:
– Я ничего не знаю… Мое дело – следить за порядком в порту, обеспечить продавца торговым местом, принять плату за хранение товара… По пелусийскому руслу много поставщиков приплывает. Все они первым делом отмечаются у Табнита, у нас так заведено… Мне купец приносит остракон[58] от Табнита, а я в обмен даю ему тессеру с номером места… За именами иди к Табниту.
Он показал рукой на стеллаж из стеблей тростника, где в ячейках лежали стопки керамических черепков, исписанных крючковатыми финикийскими буквами.
– Кто такой Табнит? – не отставал Геродот, потряхивая кошелем из черной юфти.
Египтянин заинтересованно покосился на золотой сфрагис на пальце гостя с изображением бегущего гонца и надписью «Афины». А тот его и не прятал, наоборот, демонстративно выбивал дробь по мошне.
Чтобы отделаться от навязчивого эллина, пришлось сказать правду:
– Глава финикийской общины Пелусия… «Руббайон» на их языке… Короче, «начальник»… Он всех местных поставщиков папируса знает, потому что без его ведома не заключается ни одна сделка в порту с участием финикиян.
– Где его найти? – примирительным тоном спросил Геродот.
