Горох. Старушка Божия. Книга 3 - страница 6

Говорят, стал ездить по своему кабинету в инвалидной электроколяске из Германии стоимостью как неновые «Жигули».

И вот случилось, что на Светлой седмице я приходил причащать одну болящую старушку. Её дом был рядом с городской администрацией. Николай, который был со мной в тот день, мягко напомнил, что его брат Анатолий сегодня на работе и ожидает меня к себе.

«Что же, – подумал я, – видно, такова Божья Воля. Нужно идти».

В священнических ризах, не переоблачаясь, я вошёл в казённый дом.

У постового милиционера при виде священника с крестом от удивления отвисла челюсть, и он сделал слабое движение правой рукой к фуражке, словно хотел мне, как начальнику, отдать честь.

Бесы, преизобилующие в этом месте, громко пища, разлетелись по разным сторонам и попрятались по углам и за статую некогда могучего лысого вождя с козлиной бородкой.

Я беспрепятственно прошёл в уже известный мне кабинет городского главы. За длинным столом горячо совещался чиновный актив. Увидев священника, чиновники крик и гам прекратили. Все повернулись и воззрели на меня.

Я прямиком подошёл к Анатолию, поздоровался с ним и спросил:

– Чего сидишь? Вставай, похристосуемся, Христос Воскресе!

Я не узнал бы Анатолия, если бы встретил его на улице, – так он исхудал и подурнел. По виду – глубокий старик… Только по председательскому креслу во главе стола заседаний я и опознал его.

– Так, батюшка, вы разве не знаете? Меня парализовало, я даже встать самостоятельно не могу…

– Ничего, я тебе помогу, – я взял его под мышки, потянул вверх, поднял его до своего уровня, перехватился поудобней, трижды поцеловал его в щёки: – Христос Воскресе!

– Воистину Воскресе, – слабым шёпотом прошелестело мне в ответ. – Батюшка, простите меня, я обидел тогда вас…

Я ощутил, что железобетонная плотина моего существа – моей гордыни, эта крепость и твердыня рушится под напором слёз: «Господи, Иисусе Христе! Боже наш – прости нас!»

Я держал его в своих объятьях и с непонятным мне дерзновением и упорством стал сжимать его со всей своей силой, прижимая к себе, без конца лишь взывая: «Господи, спаси! Пресвятая Богородица, помоги…»

Подступили и закипели на глазах слёзы.

Не в силах больше сдерживаться, не вполне владея собой, я начал плакать, не ослабляя силы объятий. Слёзы катились градом.

Анатолий тоже начал плакать от накрывшей нас обоих благодати явного присутствия Небесной Силы…

Вдруг я ощутил, что у него в груди под давлением моих рук что-то громко хрустнуло. Я от неожиданности разжал руки, и Анатолий, потеряв поддержку, хотел было опуститься в кресло. Стараясь не упасть, он сделал шаг назад, замахал руками, как неопытный канатоходец. Устоял. Замер.

Затем сделал ещё один шаг назад. Удивился.

Сделал ещё шаг назад. И ещё. Сделал ещё один шаг, пятясь вокруг стола задом наперёд.

Тут люди повскакивали, загалдели, обступили Анатолия плотным кольцом, и я, не привлекая к себе внимания, вышел на вольный воздух.

На Духов день, когда я в грязной строительной робе бегал вокруг котлована, к нам во двор по непролазной грязи въехала чёрная машина. Из неё вышел Анатолий со своим Фуцманом и, тяжело опираясь на трость, чуть подволакивая левую ногу, двинулся ко мне:

– Батюшка, сколько денег вам нужно для строительства храма?

– Двадцать пять миллионов, – говорю. Смета у меня давно посчитана.

Обращаясь к Фуцману, Анатолий сказал:

– Дашь сто миллионов.

– Но у нас… – начал было возражать Фуцман.