– А что требовали солдаты полка? – спросил Денгоф.
– Вернут государеву роту. Хорошо, что у них хватило ума не вскрывать оружейные комнаты. Уж не знаю, что бы тогда было. Семёновский полк в боевом порядке стоит пяти армейских полков. Пришлось генерал-губернатору, графу Милорадовичу прибыть на плац и вести переговоры. Позвали великого князя Михаила Павловича. Но и он не смог уговорить солдат. Генерал Потёмкин прибыл, генерал Васильчиков, я туда поспешил…
– А где в то время находился сам Император? – спросил Денгоф
– За границей, в Троппау, на очередном конгрессе «Священного Союза». Со слов генерала Дибича, когда император получил доклад о неповиновении гвардейского полка, пришёл в панику. Вы же знаете, как не раз бывало в России: гвардия становилась во главе переворотов. В итоге: вызвали лейб-гвардии конный полк и конную артиллерию. Милорадович решил весь Семёновский отправить в Петропавловскую крепость, от греха – подальше. Царь требовал жестоко наказать зачинщиков. Испугался он тогда не на шутку. Один из старейших гвардейских полков, созданный ещё Великим Петром, проявил неповиновение. Это – дурной знак. Расследование вели быстрое и жестокое. Офицеры все разом свалили вину на полковника Шварца. Мол, он виноват в бунте. Из-за его грубого поведения и издевательства над нижними чинами, все и произошло. Шварца, за то, что допустил бунт, приговорили к смертной казни.
– И что с ним сделали? – ужаснулся граф Денгоф. – расстреляли?
– Вот тут ещё одна интересная история, – усмехнулся Бенкендорф. – Его голову спас граф Аракчеев. Да так все хитро организовал – диву даёшься. Полковника, всего лишь, выгнали из гвардии. Сейчас он служит на Кавказе в том же звании. Никто его не притесняет. А сам полк, как это не прискорбно, расформировали.
– Позвольте задать вам ещё вопросы, – попросил Денгоф.
– Задавайте, – согласился Бенкендорф.
– Из происходящего сделали какие-нибудь выводы?
Бенкендорф недовольно хмыкнул.
– Нет. Увы. Начали искать заговорщиков. Доносы сыпались, как листья с дуба в октябре. Какие только дурацкие дела не рассматривали. Какой-то молодой прапорщик где-то на гулянке позволил крамольные стишки; кто-то анекдот про царя рассказал; у кого-то видели припрятанный томик Вольтера…
– А надо было как?
– Как надо было, я вам сказать не могу. Не знаю. Конечно, жестокость нужна, дабы не повторялось подобное.
– Кто вёл следствие?
– Генерал Милорадович. Кстати, – Бенкендорф задумался. – Он половину доносов отмёл. Когда царь спросил, почему наказания столь мягкие для младших офицеров, генерал-губернатор ответил, что заговорщики, мол, – всего лишь мальчишки, которым прыть девать некуда. Не правда ли – странная формулировка для столь грандиозного бунта? Пошумели, побуянили, послужат армеутами – сразу поймут свою ошибку.
– Что было бы, если бы Семёновский полк вышел с оружием? – не отставал Денгоф.
– Что было бы? – Бенкендорф возмущённо всплеснул руками. – Катастрофа! Лучшая боевая часть. Да весь город оказался бы в их руках. Против них только артиллерией действовать можно. А как в городе артиллерию развернуть? Поэтому-то император и запаниковал. Ему померещился заговор.
– Что сейчас с Семёновским полком?
– Он укомплектован заново из разных частей.
– Значит, Семёновский полк нынче не опасен?
– В каком смысле: не опасен? – Бенкендорф сердито сдвинул брови.
– В случае заговора, чего так опасался император, – пояснил Денгоф.
