– Может, до этого момента еще много лет, господин, – сказал я все тем же почтительным тоном.
– Не будь дураком! – прорычал Альфред с внезапным гневом.
Он содрогнулся, на мгновение прикрыл глаза, а когда заговорил снова, голос его был тихим и безжизненным.
– Я чувствую приближение смерти, господин Утред. Это похоже на засаду. Я знаю – она там, и ничего не могу поделать, чтобы ее избежать. Она заберет меня и уничтожит, но я не хочу, чтобы вместе со мной она уничтожила Уэссекс.
– Если такова воля вашего Бога, – грубо ответил я, – тогда я ничего не могу поделать, да и Эдуард не в силах этого остановить.
– Мы не марионетки в руках Божьих, – раздраженно буркнул Альфред. – Мы все – Его инструменты. Мы выковываем нашу судьбу.
Он с горечью посмотрел на меня, потому что никогда не мог простить, что я предпочел христианству другую религию.
– Разве ваши боги не вознаграждают вас за хорошее поведение? – спросил король.
– Мои боги своенравны, господин.
Я услышал слово «своенравны» от епископа Эркенвальда, который использовал его как оскорбление. Но как только я узнал, что оно означает, слово понравилось мне. Мои боги своенравны.
– Как ты можешь служить своенравному богу? – спросил Альфред.
– Я и не служу.
– Но ты сказал…
– Что они своенравны, – перебил я, – но так уж боги развлекаются. Моя задача – не служить им, а развлекать их, и, если мне это удастся, они вознаградят меня в следующей жизни.
– Развлекать их?
Судя по голосу Альфреда, он был шокирован.
– Почему бы и нет? – вопросил я. – У нас есть кошки, собаки и соколы, которых мы держим для своего удовольствия, и боги создали нас для того же. Зачем тебя создал твой Бог?
– Для того, чтобы я был Его слугой, – твердо проговорил Альфред. – Если я – кошка Бога, тогда я должен ловить мышей дьявола. Это – долг, господин Утред, долг.
– Ну а мой долг – поймать Харальда и отсечь ему голову. Полагаю, это развлечет моих богов.
– Твои боги жестоки. – Он содрогнулся.
– Люди жестоки, а боги сотворили нас подобными себе. Некоторые боги добры, некоторые жестоки. Вот и мы такие же. Если это позабавит богов, Харальд снесет мою голову с плеч.
Я прикоснулся к своему амулету-молоту.
Альфред поморщился:
– Бог сделал нас своими инструментами, и я не знаю, почему он выбрал тебя, язычника. Но Он и вправду выбрал тебя, и ты хорошо мне служил.
То, с каким жаром говорил король, удивило меня, и я склонил голову в знак признательности:
– Благодарю, господин.
– А теперь я хочу, чтобы ты послужил моему сыну.
Я должен был это предвидеть, но почему-то его просьба застала меня врасплох.
Мгновение я молчал, пытаясь придумать, что сказать.
– Я согласился служить тебе, господин, – в конце концов ответил я, – и служил тебе, но у меня есть свои битвы, которые я должен пройти.
– Беббанбург, – негромко проговорил он.
– Он – мой, – твердо проговорил я. – И прежде чем умру, я желаю видеть, как мое знамя развевается над его воротами и как мой сын достаточно окреп, чтобы его защитить.
Альфред пристально посмотрел на зарево вражеских огней. Я заметил, как широко разбросаны эти огни, – это говорило о том, что Харальд еще не сосредоточил свою армию в одном месте.
«Чтобы собрать всех людей, грабящих сельскую местность, нужно время, – подумал я, – значит битвы не будет ни завтра, ни послезавтра».
– Беббанбург, – сказал Альфред, – это островок англичан посреди моря датчан.
– Верно, господин. – Я заметил, что он употребил слово «англичане».
