Разобравшись в этом, они сбили первый «альбатрос», заодно проверили слаженность совместных действий и не нашли в этом никаких изъянов. Их отношения стали дружескими, а потом перешли в привязанность и взаимное уважение, большее, чем у кровных братьев. Теперь они могли на рассвете спокойно пить кофе и дожидаться вылета против аэростатов, черпая друг у друга уверенность и силу.
* * *
– Бросим монету? – нарушил молчание Майкл: почти пора.
Эндрю подбросил в воздух соверен и накрыл упавшую монету ладонью.
– Орел, – сказал Майкл, и Эндрю убрал ладонь.
– Везет, как утопленнику! – заметил он, и оба посмотрели на строгий бородатый профиль Георга V.
– Стреляю вторым, – заявил Майкл, и Эндрю открыл рот, собираясь возразить.
– Я выиграл, я и выбираю, – оборвал Майкл не начавшийся спор.
Вылет против аэростатов все равно что нападение на спящую африканскую гадюку – неторопливую змею вельда: первый человек будит змею, она изгибается буквой S, готовясь ужалить, и пытается впиться второму в икру длинными изогнутыми зубами.
Когда они в линии один за другим нападают на аэростаты, первый пробуждает наземную защиту, и вся ее ярость обрушивается на второго. Майкл сознательно выбрал вторую очередь. Если бы выиграл Эндрю, он поступил бы так же.
Перед выходом из кают-компании они остановились плечо к плечу, натягивая перчатки, застегивая шинели, глядя на небо, прислушиваясь к раскатистой ярости артиллерийских залпов и оценивая скорость и направление ветра.
– В долинах будет туман, – сказал Майкл. – Ветер пока не переменится.
– Молись об этом, мой мальчик, – ответил Эндрю, и они в своем тяжелом одеянии с трудом пошли по дощатому тротуару к «сопвичам», стоящим почти возле деревьев.
Какими благородными казались они Майклу когда-то и какими уродливыми из-за огромного пропеллера, закрывающего при вращении весь обзор впереди, стали казаться по сравнению с изящными акульими рылами «альбатросов», с их рядными двигателями «мерседес». И какими хрупкими по сравнению с крепкими рамами немецких аэропланов!
– Боже, когда нам дадут настоящий самолет? – не сдержал свои чувства Майкл.
Эндрю ничего не ответил. Слишком часто они жаловались друг другу на бесконечное ожидание обещанных новых «SE» – экспериментальных разведчиков пятой модели, которые позволят, наконец, иметь дело с «джастами» на равных.
«Сопвич» Эндрю выкрашен в ярко-зеленый цвет, в тон шарфу, а на фюзеляже за кабиной нарисованы 14 белых кругов, по одному за каждое подтвержденное сбитие. Как зарубки на прикладе снайпера. На кожухе двигателя написано название самолета – «Летающий хаггис»[5].
Майкл выбрал ярко-желтую краску, и под его кабиной была нарисована крылатая черепаха с обеспокоенной мордой. Надпись гласила: «Меня не спрашивайте, я здесь просто работаю». На фюзеляже Майкла – шесть белых кругов.
С помощью наземных команд они забрались на нижнее крыло, а оттуда перебрались в узкую кабину. Майкл поставил ноги на рулевые педали и подвигал их вправо-влево, оглядываясь, чтобы проверить реакцию руля. Удовлетворенный, он показал большой палец механику, который работал почти всю ночь, заменяя простреленные в прошлой стычке тросы. Механик улыбнулся и пробежал вперед.
– Мотор выключен? – спросил он.
– Мотор выключен! – подтвердил Майкл и высунулся из кабины, глядя на чудовищный двигатель.
– Горючее!
– Горючее! – повторил Майкл и поработал ручным насосом. Механик крутанул пропеллер, и Майкл услышал, как топливо всасывается в карбюратор и мотор заправляется горючим.
