Вот на кой черт он полез, думал Вадя. Как завтра друзьям об этом сообщить? Они-то скажут что-то вроде: «Молодец у тебя батя, надо было вообще башку ему оторвать!», но вот подумают-то, что побежал заступаться как за маленького, а все потому, что сам Вадя не может… Такие бредовые мысли роились у Вадима в мозгу, а между тем не приходил ему в голову главный и единственно значимый вопрос: что будет с Витей дальше, как он себя поведет, если все обойдется, и какие последствия это событие будет иметь.
А последствия уже наступали. Виктор не стал ничего скрывать и выдумывать нелепые истории о том, как упал с лестницы, и сказал врачам, что его избили. Врачи, в свою очередь, сообщили в милицию, как должны делать в подобных случаях. В тот же вечер пришли милиционеры, зафиксировали Витино состояние, однако разговор с потерпевшим отложили по настоянию врачей на завтра, потому что сегодня Вите предстояли кое-какие процедуры, да к тому же чувствовал он себя не очень-то хорошо, страдая от болей во всем теле, тошноты и головокружения.
На другой день Вадим позвонил Деду сказать, что поход во имя мести отменяется. Своим звонком он опередил Деда, который сам уже был готов сообщить Вадиму, что со вчерашнего вечера не перестает блевать в унитаз: чем-то, видимо, отравился или просто перепил, и вообще так ему плохо, что почти помирает. Конечно, это было бы неправдой, потому что чувствовал себя Дед прекрасно и с самого утра, позавтракав, смотрел телевизор и наслаждался жизнью. Мобильника у него не было, а потому Вадим позвонил ему на домашний, и Дед, подняв трубку, тихо (на всякий случай) сказал:
– Алло.
– Дед, привет. Это Вадим.
Дед добавил хрипотцы и стал говорить еще тише и протяжнее, как будто голосовые связки двигаются с усилием, а слова даются с трудом:
– Вадя. Здорóво.
Предусмотрительно не стал он выкладывать сразу версию о своей болезни, а решил послушать, что скажет Вадим. Неспроста же он звонит.
– Слушай, Дед, у нас, похоже, сегодня все отменяется.
Дед, конечно, обрадовался, но виду не подал:
– А чё так?
– Да вчера, пока мы тут бухали, батя подъехал к этому чёрту поговорить. Короче, он теперь в больнице.
– Да, батя твой мог… Серьезно там?
– Да хрен знает. Сотрясение, рука сломана, с рожей что-то.
– Ебать…
– Да. Так что, короче, отбой с этой темой.
– Ну да, ясное дело… Жалко… Я думал сам ему ёбнуть разок-другой…
– Ладно, Дед, давай, щас остальных предупрежу…
– Ладно, давай.
Дед только порадовался такому развитию событий.
В конце концов, думал он, от такого исхода всем хорошо. Да изначально идея нелепая была, и взяться за такое – дураком надо быть. И отец Вадин оказался дураком еще большим, чем Вадя. Точно буйвол безмозглый. «Теперь главное, чтобы выкрутился. А то ведь и посадить могут. А это будет вообще некстати, потому как планы у нас с пацанами серьезные, а без денег, которые есть только у Вади (вернее, у его папы), про них можно забыть. Ладно, посмотрим».
Так думал Дед, сидя на диване и переключая телевизионные каналы.
Вадим же позвонил остальным товарищам, Овсеенко и Иванову, предупредил первого и не застал второго. Овес искренне огорчился произошедшим, потому как уже был настроен действовать, руки его чесались и глаза горели:
– А я-то думал, что сам хоть пару раз ему врежу…
– Отложим до следующего раза.
– Ага.
А Иван с самого утра уехал к бабушке, вернулся только к вечеру и в намеченное время пришел к Вадиному подъезду. Простоял он там минут двадцать, но не дождался ни своих друзей, ни Вити, идущего с работы. Хотел было подняться на этаж и позвонить, но подумал, что, наверное, незачем. Да и мало ли что могло произойти. А спросят: зачем пришел? Дело-то щекотливое намечалось. В конце концов он мысленно обругал своих друзей и поплелся домой. В сущности, ему было все равно, бить Витю или не бить. За компанию и побил бы, а так, если бы ему предложили решать, – может, и не стал бы.
