На другой день к Гоше пришли милиционеры. Около его дома примерно в одиннадцать часов утра остановился милицейский уазик, из него вышли двое сотрудников, один крупный и даже полный, другой, наоборот, сухопарый, посмотрели на высокий забор, виднеющуюся за ним красную крышу дома, подошли к калитке, позвонили. Открыл Гоша, посмотрел на милиционеров, назвал их сразу про себя Толстый и Тонкий, изобразил удивление, хотя, конечно же, догадался, о чем пойдет речь.
Сотрудник, тот что крупнее, Толстый, представил себя, коллегу и сказал, что они приехал расспросить Гошу о случае, произошедшем с Виктором Трищенко. Гоша сделал вид, словно пытается вспомнить:
– Виктор… Трищенко… А это кто?
– Это муж вашей бывшей жены Юлии Васильевны.
– А… Точно. Да. Витя… Забыл его фамилию. Точно… Проходите… А что за случай?
Милиционеры зашли в дом. Гоша предложил чаю «или, может быть, чего-то покрепче», на что сотрудники не согласились, сославшись на то, что находятся на службе.
– Так что за случай с мужем моей бывшей жены?
– Виктор Трищенко был избит. И сейчас находится в больнице.
Гоша не стал изображать сожаление по этому поводу. Подумал, что это было бы лишним.
– Так… А я здесь при чем?
– Он говорит, что это были вы.
На это Гоша сказал, что Витю он не бил, а если тому что-то почудилось, то и неудивительно, потому что у него явно с головой что-то не так, в чем они могут убедиться, если расспросят его сына, которому тот позавчера ни за что ни про что повредил нос.
– Вчера я позвонил Юле. Ну, бумажку одну найти не мог, думал, может, у нее где валяется. Ну вот. А она говорит: «Тут вчера Витя с Вадимом подрались». Я спрашиваю: «Почему?» А она: «У Вадима был день рождения, они отмечали, он пришел домой почему-то раньше. Мы вообще его не ждали. Витя открыл дверь. Ну и нос ему сломал».
Толстый призадумался:
– Да, интересная история.
– А что, Витя не рассказал? Так вы спросите.
– Обязательно спросим.
– Вадим даже в больницу ходил. Там все зафиксировано. Диагнозы все. Только он в милицию не побежал стучать на этого… Как мужик поступил потому что. А вообще я думаю, знаете, у Вити крыша потекла просто. Юлька-то так прямо не сказала, но вроде как намекнула. А про меня он…
Гоша печально и многозначительно вздохнул и продолжил:
– Про меня он… Да я вот что думаю… Тут зависть. Сперва на сыне моем оторвался. А теперь вот еще меня обвиняет в чем-то. Сам, небось, набросился на кого-нибудь в подъезде и получил по морде. Да и зачем мне в это лезть? Вадим у меня пацан взрослый. Захотел бы – сам бы разобрался… Только вот теперь не надо уже.
Толстый спросил:
– То есть вы хотите сказать, что вчера к дому потерпевшего не ездили и в контакт с ним не вступали?
Гоша изобразил на лице искреннее удивление:
– Я вас умоляю! Да я его в последний раз видел год назад… Эх, жалкое зрелище… И как только Юлька с ним живет?..
– А где вы были вчера?
– Я? Да дома. Весь день дома был. Позавчера мы выпили, ну, за здоровье сына. У него день рождения был. Он-то с пацанами отмечал. Ну а мы тут, с женой, с Наташкой. Он хоть и не ее сын, но, считай, как родной, потому что мой! Ну, выпили… – Здесь Гоша перешел на заговорщический шепот: – Выпили-то на самом деле много. Ну, Наташка-то нет, а я крепко выпил. Две бутылки. А вчера дома весь день лежал. Думал, помру. Ну куда мне после такого ехать?
