Гошка и Таня лежали на просторном коврике и молчали. Было так спокойно, так хорошо, так лениво, что даже не хотелось говорить. Только жарко. Прохлада от речки, когда лежишь, почти не чувствовалась. Таня встала, сняла косынку, собрала волосы узлом и стала закалывать их на затылке.
«Красивая, – думал Гоша. – Не хуже Наташки… Но Наташка бы сейчас себя вовсю показывала и глазом на меня косила: восхищаюсь ли я ею. А Танька про такое даже и не думает. И про наряды ещё ни разу ничего не сказала. И сколько про зверей и птиц знает. Увлечённая. А почему с Наташкой неинтересно, когда она болтает, а с Таней интересно, даже когда она молчит?»
Ему вдруг очень захотелось сфотографировать Таню – прямую, тонкую, с поднятыми руками. Он достал телефон, щёлкнул и полюбовался снимком. Таня оглянулась, глаза у неё расширились и потемнели.
– Не надо, – сказала она тихо.
– Почему? – удивился Гошка.
Таня долго молчала. Гошка замер в ожидании.
– Бабушка говорила, это плохая примета, – сказала она наконец. – К скорому расставанию. Сотри, пожалуйста. И не снимай меня больше.
– Но ведь все друг друга фотографируют и не расстаются…
– Не надо, – повторила Таня, не отводя от него ставших почти чёрными глаз.
Гошка понял, что отказывать Тане в этой её просьбе нельзя. Он кивнул, ещё раз поглядел на снимок и вдруг почувствовал, что очень не хочет с ним расстаться. Он сделал вид, что стёр его, и спрятал телефон. Таня вздохнула, легла на коврик.
– Ты не хочешь, чтобы мы с тобой расстались? – спросил Гошка осторожно.
Таня улыбнулась:
– Не хочу, чтобы ты уехал. С тобой интересно разговаривать, и слушать ты умеешь. И дело себе сразу нашёл – вон, за Донной ухаживаешь… И не надуваешься, ничего из себя не изображаешь. А уедешь – опять всё лето придётся только с Кешкой и Венькой общаться. Дел у них нет, друг с другом скучно, вот они и пристают ко мне для развлечения. Мешают работать, глупости говорят, гогочут дурацкими голосами и смотрят: ну как? Противные они. Брр!
Гошка подумал, что хотел бы услышать немного другой ответ, удивился этому, опустил голову на руки и затих. И вдруг неожиданно для самого себя сказал:
– Дед говорил, что к Биостанции приходит ночами большой волчище. Он считает, что это муж Донны. Ведь волки женятся один раз на всю жизнь.
– И некоторые птицы тоже, – подхватила Таня. – Альбатросы например, лебеди. И люди так должны. Я когда выйду замуж, то на всю жизнь. А ты?
– Не знаю, – не сразу ответил Гошка. – Никогда не думал об этом.
С высокого берега посыпались мелкие камушки. Гошка поднял голову. К ним неторопливо спускался большой чёрный пёс.
– Ты Гобой или Фагот? – спросил Гошка.
Пёс хрипловато гавкнул и улёгся в тени недалеко от них, раскрыв пасть и часто дыша.
Таня подняла голову.
– Фагот, – сказала она со вздохом. – На него даже смотреть тяжело. Каково ему в такой шубе сейчас… А чего это он сюда пришёл? Он обычно возле тёти Тони находится, когда она на работе. Лежит где-нибудь в тени или где есть кондиционер. Егор, намочи мою косынку и выжми на него, может, ему станет чуть легче.
Гошка поднялся, взял косынку и пошёл к озеру. Пёс тут же пошёл за ним. Не успел Гошка наклониться к воде, как пёс оказался перед ним и стал оттеснять его обратно.
– Ты что! – изумился Гошка.
– Всё ясно, – услышал он Танин голос. – Он ведь из той породы, которая охраняет детей на пляжах, вытаскивает из воды, когда они плавают, и всё такое. Ой, Егор, а не тётя ли Тоня прислала его проследить, чтобы мы не стали тайком купаться? Ну-у, тогда нам к воде не подойти.
