Не имей сто рублей, а имей сто друзей Притом друзей нужно иметь таких, которые не продадут. У резидента самая лучшая «дружба» та, которая сцементирована страхом. А то, что Малютка Пен боится его, Замойски не сомневался.
Малютка Пен – огромный детина под два метра ростом и около ста пятидесяти килограммов веса, числился у мистера Замойски в должниках. Несколько галактических месяцев назад Малютка Пен здорово погорел на одной афере, перепродавая партию залежалого инопланетного товара, приобретенного им через третьи руки. Товар пришел в окончательную негодность, оказался к тому же зараженным какой-то жуткой бациллой, и Замойски ссудил простофиле крупную сумму денег на его утилизацию. Иначе у Малютки Пена отобрали бы и мастерскую и виллу в пригороде Нью-Тауна Обычно в таких случаях санитар-но-бактериологический контроль на Аризоне действовал решительно по отношению к возможным разносчикам инопланетной заразы.
Помогая Малютке Пену деньгами, Джон преследовал свои цели. Зная, что здоровяк не последний человек в местной мафии, Джон надеялся со временем использовать его преступные связи, когда в этом возникнет необходимость. Такая необходимость возникала несколько раз. В результате Малютка так запутался в совместных делах, что попал в полную зависимость от президента. Он стал управляемым. И превратился в тех помощников, которые не продают своих хозяев. К такому положению вещей Малютка Пен не привык, поскольку не считал зазорным всю жизнь продавать всех. Но с Замойски такое не прошло бы.
Южный Бронкс, в котором жили в основном этнические ирландцы, напоминал собой огромный дирижабль, а скорее свифтовскую Лапуту. Он завис на высоте семисот метров над центральной частью города. В нем жило сто двадцать тысяч человек, которые к остальному населению столицы относились с определенной долей высокомерного презрения.
Малютка Пен не был исключением, как и прочие ирландцы, входившие в состав его бандитского клана, считал себя патриотом района и затевал всевозможные дурно пахнущие делишки только в других концах города.
Именно к этому ирландцу и направился Джон, надеясь отсидеться у него до того момента, пока его преследователи не успокоятся и не займутся другими делами.
– Никак мистер Замойски пожаловал, собственной персоной? – осклабился Малютка Пен, отложив в сторону диагностический прибор, с помощью которого определял состояние внутренних голографических схем бытового робота, побывавшего в серьезной переделке.
Ремонтировал роботов Малютка Пен больше не ради заработка – он ни в какое сравнение не шел с доходами от преступного промысла. Просто любил это дело. И слыл в нем отличным мастером.
Заметив то, с каким интересом Джон разглядывает поломанную машину, здоровяк пожаловался:
– Житья не стало от этих молокососов – «плоскунов». Что это за роботофобия такая? Любой робот вызывает у них приступ ярости. Так и норовят изничтожить любого металлического парня, который только попадется им под руку. Видишь, что они сделали с этим другом семьи? Даже бронированный голографический блок вывернули – это ж надо, не менее получаса возиться! Вряд ли мне удастся его полностью восстановить в первозданном виде.
– Поговорим? – тихо осведомился Замойски.
– Э, мистер кредитор, уж не пришли ли вы ко мне за должком?
– За кого ты меня принимаешь, дружище? – притворно удивился Джон. – С должком можно и подождать. Нам ли с тобой деньгами считаться. После всего, что мы вместе творили.
