Позади массивного письменного стола раскинулось большое панорамное окно, выходившее на его город. Он любил его не только за вид, но и за отражающую поверхность: в стекле он видел не только себя, но и кабинет, который воспринимал как продолжение своей личности.
Центральное место в помещении занимал стол из чёрного дерева, идеально отполированный, с массивными металлическими ножками. На его поверхности – строгий минимализм: пресс для бумаг в форме черепа, стопка чистой бумаги и старая чернильница. В ящиках хранились документы, которые он даже не скрывал – их никто бы не рискнул тронуть.
Стены кабинета, на первый взгляд, были украшены со вкусом. Картины в тяжёлых рамах изображали классические сюжеты: пасторальные пейзажи, натюрморты, портреты. Но при ближайшем рассмотрении в этих работах проступали странные, мрачные детали. Улыбка на портрете, которая при детальном осмотре превращалась в оскал, цветы на натюрморте источали тёмные пятна, будто следы крови. Эта атмосфера не бросалась в глаза сразу, но начинала душить тех, кто задерживался в кабинете дольше положенного.
Слева от двери находился встроенный сейф. Монолитный объект визуально сливался со стеной, но сам факт его наличия вызывал вопросы. Кристофер держал его закрытым всегда, и никто не знал, что именно он скрывал. Некоторые говорили о драгоценностях и деньгах, но те, кто хорошо его знал, уверяли: там хранилось нечто гораздо более жуткое.
Сам Кристофер, находясь в этом помещении, напоминал статую, ожившую в момент триумфа. Высокий, широкий в плечах, с острыми чертами лица, он был похож на хищника, изучающего свою добычу. Его волосы всегда аккуратно собраны в тугой узел на затылке, а серые глаза, казалось, пробивали насквозь, не оставляя места для лжи или слабости. Даже когда он просто поднимал бокал с напитком, в этом жесте сквозила скрытая угроза.
Сейчас он стоял у бара, наливая себе бокал старого виски, который хранился у него почти с самого первого дня после катастрофы. Он не пил быстро, наслаждаясь каждым глотком – точно так же, как наслаждался процессом слома людей. Здесь, в этом кабинете, рождались его самые чудовищные идеи – тихо, размеренно, без лишней спешки. Кристофер любил этот момент: одиночество, напиток в руке и его «сокровища», окружавшие его со всех сторон. Только здесь он мог быть самим собой. Или тем, кем был до катастрофы…
Когда в дверь постучали, он сначала не обратил на это внимания – сделал глоток виски, наслаждаясь своим времяпрепровождением, но следом недовольно сморщился и посмотрел на дверь. Не торопясь, дошёл до своего стола, поставил стакан и только потом сел в мягкое кожаное кресло. Перед ним лежало несколько стопок бумаг, которые он рассматривал перед тем, как встать за виски. Его взгляд снова упал на исписанный помощником Валеном лист, а рядом – на нарисованного карандашом человека. Отчёт, составленный ещё несколько месяцев назад, почему-то врезался Кристоферу в память, когда он перечитывал его недели две назад. И теперь он понял, почему этот момент так крепко засел в его голове: портрет нарисованного человека и содержание отчёта совпадали на все сто.
На его губах появилась какая-то, даже для него самого, странная улыбка, когда он вспомнил этот момент.
«В тот день Кристофер возвращался в Бездну после нескольких недель поездок и переговоров с поселениями, возникающими вокруг его территории. Он должен был лично познакомиться с соседями и выяснить, есть ли возможность извлечь из этих людей хоть какую-то выгоду. Первые два небольших поселения согласились, так сказать, на сотрудничество: взамен на мастеров, умевших создавать оружие, Кристофер пообещал поставки материалов, а с них требовалось само производство.
