…И этот никому ненужный дом...
Себе от нас оставил хлам и
грязь...
И слёз не видно было, потому что
за дождём...
Все были рады, с ним прощаясь и
смеясь...
А он смотрел пустыми чёрными
глазами...
Как были рады те, кто раньше жили
в нём...
И, покидая, всё ненужное
бросали...
"Прощай, наш неуютный,
старый, старый дом!"
Юрий Шатунов.
Момент нашего прибытия в столицу приближался
с каждым мигом, также, как и моё волнение от предстоящей встречи с «родными
пенатами». Что ждёт меня в столице? Марко
говорил мне о том, что за домом присматривает пожилая чета – безусловно, их сил
было недостаточно для того, чтобы содержать дом в пристойном состоянии, но
следить за тем, чтобы он окончательно не рассыпался – вполне. Дела в поместье
шли по накатанному, и уже не требовали нашего неусыпного внимания. Благодаря совместным
усилиям Новака и Марко посевные площади с каждым годом немного расширялись, да
и качество продукции заметно улучшалось.
Ежегодные ярмарки в Ораховаце и торговый дом ВаЛиМ приносили нам
ощутимый доход, так что угроза разорения растаяла на горизонте.
Безусловно, «олигархами» таким образом мы не
стали, да только мы и не стремились к этому.
В этом мире, который принял меня, я получила заботу, любовь, семью… одним
словом - я чувствовала себя дома! И вдруг снова передо мной встают призраки
прошлого… как тогда, с Деяном-разбойником, который сгинул в Гнилушкинских
топях. Только вот опасность для меня была реальной, из плоти и крови, а не той,
что жила в воспалённом сознании наркомана и убийцы. И опасность та исходила от тех людей, которые
много лет жили в доме семьи Эдор в столице, да и теперь присматривали за ним,
друзей самой Анелии, да и вообще – кого угодно, кто лично знал бедняжку.
Н-да… невесёлые мысли, и я не могу от них
вот так запросто избавиться. Я мысленно хмыкнула: «Это потому, детка, что ты
сидишь на той же коряжечке, у такого же костерочка, что и шесть лет тому назад,
когда мы впервые ехали в Ораховац… » не могу не согласиться… вон там, где-то в
трясине погибла несчастная Видна… её родичей ещё долго шпыняли в Подуево – мол,
вырастили преступницу, прелюбодейку, да пособницу убийце. И длилось это до тех самых пор, покуда Милун
не сообщил, что за каждое браное слово последует репрессия. Досужие сплетники поверили сразу: хоть и слыл
он тюфяком, да вот только под пудовый кулачище попадать охотников не было.
- Милая, с тобой всё в порядке? Мне показалось, что ты задумалась о чём-то… -
Марко приобнял меня сзади.
- Вспомнила про гибель Видны – не сразу вернулась
в реальность я.
Моему супругу
не было необходимости что-то пояснять – он всё понял сам!
Стефан с недовольным лицом сидел на лошади в
ожидании нас. Наше путешествие в Руму
продолжалось. Из воспоминаний о нём
остались только пыльные дороги и отсутствие постоялых дворов, впоследствии
сменившееся на дороги мощёные, да с гостиными дворами при них, «грязными
клоповниками», как по-дружески просветил нас Стефан. Одним словом – я очень
даже понимала людей, которые за всю свою жизнь не покидали родного
околотка. Изощрённую пытку дорогой
выдержит не каждый. Мы все очень устали,
и мечтали лишь доехать уже хоть куда-нибудь.
Признаться честно, под конец пути я уже не так переживала о том, что
совершенно не представляю нахождение улицы Аугусто Цесареца, так велико было
моё желание закончить наш долгий путь. Данка просто молчала целыми днями, забившись в
угол кареты.
