* * *
Меня не трогали цветы – эти ненасытные мальвы, – они разевали рты и лаяли, когда я проходил мимо, – я никогда не позволял им укусить себя за палец.
* * *
Рядом с забором сада есть водоем, зеленый, полный мяты и белых лилий, – как только нос приблизится их понюхать, они открываются и разрываются до стебля. В глубине дрожит – бесформенная жемчужина – тусклый костный мозг страсти.
* * *
Большими ножницами он прокладывает путь среди мебели, пожиная тяжелые ветви, растущие повсюду. Они в цветах, но без птиц (все птицы собрались в камине, который не работает с прошлой зимы). Однако их тела смердят такой теплотой, что ему не понадобились ни перчатки, ни гетры, ни те шерстяные носки, что блеют каждый раз, когда он пытается их всунуть в свои тесные башмаки.
* * *
Облака немного отступили, и в отверстие высунулась половина желтой луны. Большое восковое ухо растянулось посреди неба, чтобы послушать.
* * *
Голодные птицы подкарауливают меня в листьях, почесывая когти о кору деревьев, ибо кто однажды попробовал моей крови, не может питаться плодами и соком шелковицы.
* * *
Дождливыми вечерами медведицы, лишь только прикатят пахучую жженую траву, тащатся вниз, страдая от одиночества, – не отличишь их от голых камней, – мечтая украсть детей.
Медведицы с толстой шкурой прочли где-то, что станут счастливыми!
Другие толстошубые медведицы тоже хотят украсть детей, потому что счастье для них тяжелее, чем шкура, и они плачут.
* * *
Почитай Ночь!
* * *
Я, не держащий птиц заключенными в клетках (клетка моей матери гниет в кладовке), просыпаюсь иногда от тихого щебета.
* * *
Не ищите часов, их нет, ведь, как я вам объяснил, мы сейчас в глубокой пещере. Но есть тот большой глаз в плетеной клетке и мое сердце, отбивающее часы и ведущее вас во тьме.
* * *
Солнце наполнило комнату апельсинами. C ковров отклеились птицы; пока они летают вокруг, мебель отражает их прекрасные крылья, далеко прогоняющие смерть.
* * *
Лилии, эти улыбки на краях скал.
* * *
В разинутых львиных пастях на спинках своей кровати она посадила гвоздики, чтобы услышать во сне жужжание пчелы; той, что летает, томясь жаждой.
* * *
Из пор губки вышли маленькие опаленные звери, а из свежезахороненного в усыпальнице гроба выпрыгнул мертвец – молодой парень – в коричневом платье, в горшке его зубов не успел вырасти базилик, а в зеленом рогозе его глаз не успела погаснуть огромная жажда гибели, откормленный перелетный голубь с пятном, глубоко запрятанным под перьями на шее.
* * *
Они уложили своих белых кошек спать в корзины. Их размеренное дыхание надувает мятые цветные скатерти, свисающие с краев стола, тяжелые от теней. Свечи потушены на буфетах; мышь, которая сегодня их съест, высунулась из подвала и легкими прыжками поднимается по ступенькам.
* * *
Лес на четырех деревянных колесах убегал с ревом, как водопад между гор.
* * *
На сцене погасли огни. Зал опустел. Свеча летает от кресла к креслу.
* * *
Он смотрел безучастным и темным взглядом на сваленные в кучу у разрушенного забора гробы, полные красных, зеленых и черных мертвых молний.
* * *
Внутри яблок – довольные смеющиеся младенцы.
* * *
Этот переполненный сундук, как бы тяжело я на него ни наваливался, не получается закрыть: кусок желтой ткани вылезает, пчела с зажатой лапкой жужжит, цветок подает мне знак из замочной скважины. Я забываюсь и говорю с ним часами.
* * *
Маленький навозный жук с того дня, как открыл в траве леса безымянный цветок с прохладными стеблями и сильным запахом, все время бегает под его листьями. Оттого что он всегда спит в тени цветка, жук изменил цвет. Из черного, каким был, он стал розовым.
