Чарльз Огастес Кинкейд
Мунджиа
* * *
В Насике стоял душный сентябрьский день. За последние дни с неба не упало ни капли, да и до этого дождей было куда меньше обычного. Сказать по правде, засухи здесь боялись так сильно, что как-то раз жрецы храма Рамачандры целые сутки не давали покоя своему главному идолу, непрестанно поливая его холодной водой. Этот способ предложил английский судья, который пользовался у всех необычайным уважением как большой знаток священных текстов на санскрите. Он подкрепил свое предложение таким количеством цитат из Вед и Пуран (индуистских писаний и посланий), что жрецы, хотя и с некоторым смущением, последовали совету англичанина. Ценность совета быстро подтвердилась: не прошло и суток, как разразилась сильнейшая гроза. Целую неделю лило не переставая, и земля, впитав шесть дюймов драгоценной влаги, утратила свою железную корку и, хотя все еще хотела пить, стала достаточно мягкой для раннего посева.
После этого непосредственной угрозы голода уже не было, но зато начались вспышки чумы, и одним из тех, кто имел несчастье заразиться, стал подававший большие надежды юный брамин по имени Махадев Джоши. Он происходил из благородных браминов Дешастха и добился выдающихся успехов в учебе. Школу в Насике он закончил, собрав все награды, какие только было возможно. Потом он поступил в Деканский колледж под Пуной и блестяще его закончил, получив степень по математике с особым отличием. К тому же он был незаменимым игроком в спортивной команде Деканского колледжа, и доктор Селби, ректор колледжа, любивший Махадева как родного сына, предложил ему должность младшего профессора математики. Но юного брамина привлекла адвокатура, в которой он мог как нельзя лучше применить свой проницательный ум и совершенное знание английского языка. Сложный экзамен на адвоката Высокого Суда Махадев выдержал с исключительным блеском.
Бледный от непрерывных занятий и горящий желанием вновь увидеть родителей и друзей, он вернулся в Насик, прекрасный город у истоков реки Годавари. Там после трех недель ничем не омраченного упоительного безделья он заболел чумой. Что же в этом удивительного, если старый особняк его родителей – вада — был построен еще во времена пешв[3] и кишмя кишел крысами? Крысы переносили зараженных блох, блохи прыгали по босым ногам домочадцев, и таким образом инфекция стала распространяться: сначала заразился слуга, затем живущий в доме дальний родственник. Чума их не убила, но через них передалась дальше; так что, когда измотанный тяжелой учебой и недосыпанием Махадев вернулся в родительский дом, он стал ее легкой добычей.
Отец Махадева Балвантрао и его мать Сарасватибай, вне себя от тревоги, самоотверженно ухаживали за больным сыном. Отца обуревал вполне естественный страх, да и кто не испугается за жизнь столь удачного сына? Для беспокойства матери была еще одна причина, более зловещая. В возрасте двенадцати лет Махадев получил священный шнур – и так был посвящен в касту браминов. По индуистскому обычаю – а в Насике свято чтили традиции – Махадев должен был жениться в пятнадцать лет. Сарасватибай страстно желала его брака, и родители уже обо всем позаботились: Махадев был обручен с Нармадабай, хорошенькой дочерью ведущего адвоката по уголовным делам из соседнего с Насиком Ахмаднагара, но старый Балвантрао Джоши, преисполненный честолюбивых замыслов о будущности сына, под разными предлогами откладывал свадьбу. Он хотел, чтобы мальчик не отвлекался до окончания выпускных экзаменов. Теперь экзамены были успешно сданы, и Балвантрао уже подготовил текст свадебных приглашений: его предполагалось печатать в типографии в Бомбее большими золотыми буквами на красивых открытках.
