Эля перехватила портфель подмышку и обеими руками взялась за длинные дверные ручки. Капитально все-таки пьян был университетский слесарь, когда врезал эти защелки – если ручки поворачивать вниз, они лишь злорадно брякали. Чтоб открыть дверь, их следовало задирать круто вверх, обязательно обе одновременно. Шеф хотел переделать, а потом плюнул. Университетский слесарь – не декан, ему на шефовы международные гранты плевать, фиг он тебе будет что-то переделывать. Но главное, дикие дверные защелки служили идеальным индикатором «свой-чужой». Все «лабораторские» знали, как ими пользоваться, а если снаружи на ручки начинали с лязгом нажимать – то вместе, то попеременно – значит, за дверью топчется очередной жаждущий пересдачи студент, и можно еще подумать, впускать его, или пусть гуляет дальше.
В холле послышались длинные шаркающие шаги. Старый Пони доковылял до этажа, надо убираться поскорее. Эля единым плавным движением потянула ручки вверх, защелки бесшумно втянулись, и дверь тихо отворилась. Эля торопливо юркнула в щель и также неслышно прикрыла дверь за собой.
В лаборатории пованивало горелым пластиком. Нога Эли поехала на чем-то скользком. Эля посмотрела вниз. Раздавленный каблуком ее зимнего сапога, к полу прилип комок неприятно студенистой, серо-красной массы. С улицы, что ли, затащила? Эля брезгливо отерла каблук о порожек. Под ногой у нее хрустнуло стекло.
Она увидела комок такой же красно-серой студенистой массы на клавиатуре ее собственного компьютера. Комок чуть заметно колебался, непрерывно подрагивая, как дрожит желе.
Рядом, у стола с навороченным «Apple», традиционно считавшимся личным компьютером начальника лаборатории, была словно зона вне видимости. Эля все всматривалась, всматривалась туда и все ей казалось, что она ничего не видит.
- Валерий Васильевич! – жалобным шепотом позвала она, - Вы тут? – и сделала крохотный, неуверенный шажок вперед.
И тогда слепое пятно у компьютера исчезло, мгновенно наполнившись четкими, даже слишком четкими очертаниями.
Шеф сидел, грузно обвиснув в низком вертящемся кресле и распластав пальцы по клавиатуре. Можно было подумать, что он спит, если бы не маленькая дырочка с каемкой запекшейся крови в коротко стриженном затылке. И еще то, что у него не было лица. Густой массой припеченных на огне крови и мозгов оно лежало внутри горелых пластиковых недр словно взрывом развороченного монитора.
Сдерживая почти неодолимый позыв к рвоте, Эля крепко, до удушья, прижала ладонь к губам. Начала задыхаться, вспомнила, что дышать можно и носом, и тут же оторвала руку ото рта, запустив ее в недра портфеля. Мобилка никак не желала находиться, прячась под коробками дисков и папками с документами, но подойти к стоящему у локтя мертвеца городскому телефону Эля не могла.
[1] Соответствующая работа. В англоязычной культуре лучшей из возможных работ считается «reasonable» - та, что отвечает способностям и оплачивается соответствующей зарплатой. Если у человека «sweet home» и «reasonable job» - то это счастливый человек.
5. Глава 5
- Ага! – разминая в крепких пальцах с коротко стриженными ногтями сигарету, приземистая, похожая на небольшой комодик женщина иронически разглядывала Элю из-под густых «брежневских» бровей, - Разумно. Тебя, некурящую, тут в последнюю очередь станут искать.
- Сигарету дадите, Светлана Петровна? – Эля оторвала взгляд от тоскливо-голых деревьев под окном.
