Это было, а отца с ними не было. Впрочем, как и всегда, когда в доме случалась беда.
- То, в чем ты сейчас меня упрекаешь… - он поглядел на Элю с удивленным презрением. Его смели в чем-то упрекать – это было странно и ни с чем не сообразно.
Эля тут же трусливо заторопилась:
- Я тебя не упрекаю…
- Если с моей матерью что-то случится, за ней станет ухаживать моя жена, - с полным сознанием своего морального превосходства объявил отец.
Элю передернуло. Ему даже в голову не приходит сказать, что он будет ухаживать сам.
- Мы собираемся жить так, как удобно нам. С «общим котлом» пора заканчивать, вы с Ярославом тоже можете в дальнейшем жить как вам угодно…
Это что – одолжение?
- Если бабушка захочет быть с нами, то я… готов ее содержать. Наш семейный кошелек я, конечно, в ее руках не оставлю, и темперамент свой проявлять не позволю… У моей матери есть лишь одно стремление – стремление к власти, - словно в порыве откровенности объявил он Элине и тяжко вздохнул, - Мне, конечно, придется ее ОБУЗДАТЬ, - он самодовольно и предвкушающе улыбнулся. – А с тобой я готов заключить соглашение. Если ты не будешь вмешиваться в мои отношения с твоей бабушкой и прекратишь всю эту историю с продажей квартиры, я готов написать завещание. Нет, не в твою пользу, не рассчитывай. В пользу Ярослава.
Элина поглядела на отца долгим изумленным взглядом. Она просто не поняла. Что значит – не вмешиваться? Какое завещание? На что она не должна рассчитывать? Что за бред он несет?
- Если же ты будешь настаивать на продаже квартиры – пожалуйста. Разъедемся, и можешь быть уверена, я навсегда забуду как о тебе, так и о твоем сыне.
Кто б сомневался?
- Но учти… У меня много работы, - отец снова поглядел на компьютер со статьей и прячущейся под ней игрой, - Тебе придется самой искать покупателей, оформлять и оплачивать документы, нотариусов, залоги за обе квартиры. А главное, ты должна будешь найти квартиру, которая меня устроит. Не рассчитывай, что я соглашусь на первую попавшуюся. Обязательно сталинка, с высокими потолками, не меньше, чем три комнаты, в центре. Безусловно, с полным ремонтом. Сразу скажу тебе, квартира, которая меня устроит, по сегодняшним ценам будет стоить не менее шестидесяти-семидесяти тысяч долларов…
- Ты больше не пытаешься купить мою двухкомнатную за две тысячи. Теперь ты хочешь, чтобы я купила тебе квартиру на десять тысяч дороже, чем твоя нынешняя. – глухо сказала Эля.
Отец резко поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена.
- Если бы вы с бабушкой с самого начала меньше думали о деньгах, все могло сложиться по-другому, - сухо обронил отец, - Будь любезна, в ближайшее время сообщи мне, что ты выбираешь.
- Я сообщу, - Эля вышла из кабинета.
Из темной бабушкиной спальни слышалось шумное старческое дыхание. Бабушка уже спала и еще не догадывалась, что прямо с утра ее начнут обуздывать. За другой дверью, в бывшей ее, Элиной, комнате, нетерпеливо переминалась достойная супруга, ожидая, пока Эля уйдет, чтобы спокойно, без помех обсудить меры против его подлой дочери и не менее подлой матери. Что ж, Эля не будет им мешать.
…Стремительно несущиеся рваные тучи расчертили сверкающую монету луны. Ветер истошно свистал в узких бойницах древнего замка, и как злой пес, трепал зубчатые флаги на башнях. Ловчие псы на псарне протяжно выли, запрокидывая острые морды к равнодушным ночным небесам, и глухо бряцали цепями фамильные призраки в мрачных сводчатых подвалах, когда жуткий багровый блик полыхнул из-под черепичной кровли замка. Зловещая горбатая тень мачехи-ведьмы проступила на темном, как преисподняя, стрельчатом окне, длинный крючковатый нос нависал над страшным, бурлящим котлом, и черный ворон бил крылами, следя, как поспевает колдовское варево, что должно погубить падчерицу-принцессу.
