– Значит сын у тебя? Сколько лет?
– Двенадцать. Тринадцать скоро.
– Тебе самому-то сколько? Сорок три? – он взглянул на меня.
– Сорок четыре. А тебе?
– Пятьдесят три. Моей жене сорок три, почти как тебе.
– Моя моложе.
Юргенс засмеялся:
– Ну ясно! Красивая?
Я пожал плечами:
– Очень.
– Сын хорошо учится?
– Отличник, ужас какой-то!
И мы захохотали. В этот вечер мы говорили обо всём на свете, только не о маточных трубах, будь они неладны, ворсинчатом эпителии, гладкой мускулатуре и прочей требухе. Мы не говорили даже об удачных прошлых опытах, когда нам удалось уже с ребятами сделать и трахею, и бронхи, и те же кишки, а с нашими сосудами уже ходили несколько десятков человек.
Мы говорили обо всём, даже о политике, о выборах в Америке, о том, как всех повеселил и даже обрадовал нетривиальный выбор американцев в лице Дональда Трампа.
– Как сказала моя жена: «по-моему, американцы выбрали бы кого угодно, только не эту тётеньку», – сказал Юргенс.
Я захохотал:
– Повезло тебе с женой, я смотрю, познакомил бы хоть!
Он тоже засмеялся, мы набрались уже изрядно.
– Это забудь! Видали мы таких, ушлых! – взмахнув большими ладонями, засмеялся он. – Тут к моей дочке жених пришёл, так что ты думаешь, весь вечер с моей жены глаз не сводил! Так что, знакомить не буду! Втюришься ещё! На черта мне проблемы?!..
И мы хохотали до слёз. Он рассказал и об отце, о матери, что до сих пор успешно руководит серьёзной лабораторией в институте Гамалеи, о том, что отец был секретный биолог…
Удивительно, до чего тесен мир, Юргенс действительно тот самый Юргенс, брат Ивана Генриховича. И от него я узнавал сейчас то, чего не знал Иван Генрихович… Я долго думал потом, рассказывать ли мне об этом старику, не огорчит ли его всё это.
А я думал о другом, когда совершенно пьяным меня вёз в Москву служебный «форд», выделенный на сегодня для меня. Я думал, что нам с Метлой отчаянно не хватает ещё одной головы. Ещё одного человека. Золотой головы и человека, которого я, несомненно, убил бы при встрече. И почему нас судьба развела с Ильёй?!
Я бы, действительно, взял Майю, она тоже соображает отменно, но шутки Метлы, его молодость и привлекательность, не внушают мне в этом смысле оптимизма. Этак я не смогу работать, только и стану думать, этот искристый гений смотрит на неё или нет. Нет, это не вариант.
Волков не пойдёт, он загружен выше головы, ему не до этих свершений. Мне нужен Илья. Чтобы совершить это открытие, собрать этот кубик Рубика, мне необходим именно Илья, чтобы черти его взяли, гада!
Я размывалась после диагностического выскабливания. Катастрофическое положение, похоже, у этой молодой, двадцативосьмилетней женщины, рак. Эндометрий только послали на гистологию, но я вижу, я чувствую по структуре, по самой матке даже, что всё плохо. И не удивлюсь, если окажется, что это самый худший вариант, низкодифференцированной опухоли, я подозреваю именно это…
Когда-то мне казалось магией непостижимое чутьё Волкова, Ю-Ю, Вальтера, теперь я сама стала такой же ведуньей. Мне так и не удалось стать виртуозным хирургом, как Ю-Ю или Вальтер, но диагност и я теперь на редкость.
Вытирая руки, я заглянула через окошко, пациентку уже увозили из операционной, ещё только просыпается после наркоза. Бедная женщина, вместо ЭКО, вместо тревожных и счастливых хлопот с беременностью и ребёнком, ей предстоит теперь длительное лечение и это, если опухоль не протянула клешней ещё по всему организму…
