Говорит неМосква - страница 3

Стирка была завершена, занавески надо повесить. Мама начинает вешать шторы, поднимать руки и чувствует, что пора бы уже и рожать. Доделывает дело, собирается в роддом, периодически отдыхая, и в районе полуночи выходит из дома. По дороге останавливается, приседает отдохнуть и идет дальше. Ближе к часу приходит на место. В 5:20 рождается маленький розовощекий карапуз – это я.

На следующее утро папа возвращается в Тверь. Но возвращается он не один, а с моим братом, которого отказались принять бабушка с дедушкой, ссылаясь на страду сенокосную. Суровый деревенский характер моей бабушки не растопила даже такая ситуация, как скорое рождение и необходимость побыть с внуком, пока все не встанет более-менее на свои места.

В срочном порядке строчится телеграмма маминой маме в соседний район с описанием ситуации. Точнее, это было примерно так: «рожаю зпт нескем оставить игоря тчк». Бабушка прилетела в чем была одета в момент получения телеграммы. А была одета она в рабочий халат, навозные тапки и платок, так как была на скотном дворе и доила корову в этот момент.

Компания для старшего брата была найдена, мама пока продолжала оставаться в роддоме. Важным теперь становился вопрос организации питания папы и брата, но с этим, видимо, бабушка справлялась, да плюс у мамы наверняка что-то было дома. Папа радовал брата сладостями, которыми пока не надо было делиться со мной, и, возможно, это был самый сытый период в жизни моего брата в плане вкусностей. Но конфеты эти моему брату не доставались. Ириски отбирал соседский мальчик Андрей, местный хулиган. И когда мой брат приходил с папой под окна роддома навещать маму, он просил показать в окно меня, а потом жаловался маме на то, что у него отбирают конфеты.

Мне всегда было очень обидно за брата, и однажды на его день рождения, когда он был уже взрослый, лет за сорок, я подарил ему кулек ирисок, завернутых в газету 1981 года.

Когда началась война, моей бабушке было 23 года. Молоденькая красивая девчонка. Жить да любить. Все, что произошло после 22 июня 1941 года, в голове нормального человека не укладывается. Я очень, очень сильно жалею о том, что не расспрашивал бабушку о тех годах. Да и знаю, что реагировала она на вопросы о войне очень скупо, зло, и я знаю кое-что о военном времени моей бабушки только по небольшим рассказам моей мамы и тети. Может быть, я что-то и расспрашивал у нее, будучи юным пацаном, но кто серьезно относился к войне в те мирные, спокойные восьмидесятые? Уверен, что никто из ныне живущих неспособен понять, что пришлось пережить нашим родным в те годы. А жаль.

Моего деда, бабушкиного мужа, война застала в Оленинском районе Калининской области. Он был призван на фронт в самые первые дни войны, 23 июня 1941 года, и был отправлен подо Ржев. В первые две недели войны дед был тяжело ранен, отправлен в госпиталь и после выздоровления продолжал воевать уже в качестве партизана. С бабушкой они познакомились уже после войны. На руках у деда было двое детей, но выбирать в то время ухажера особо было не из кого. Стерпится, слюбится – рассказывала уже потом о своем решении бабушка. Так и случилось: двое с дедом, троих родили – большая семья получилась.

Я до сих пор вспоминаю те времена, когда мы собирались у бабушки с дедом в деревне. Спальных мест не хватало, и для сна занималось все свободное место в доме и не только. Матрасы на полу, деревянный настил за печкой, сама печка, естественно, и сарай рядом по соседству с буренкой Зорькой с общим окном между хлевом и сараем. Это было особенно весело. Однажды мне пришлось ночевать в этом сарае. Всю ночь я отмахивался от мошкары, затыкал нос от аромата Зорьки и уши от постоянного мычания. Видимо, наше соседство ей тоже не очень нравилось.